Заря генетики человека. Русское евгеническое движение и начало генетики человека

Суд инквизиции

4 марта 1939 г. Президиум АН СССР рассмотрел вопрос «Об усилении борьбы с имеющимися лженаучными извращениями» и постановил создать комиссию для ознакомления с работой ИЭБ и его руководителя Н. К. Кольцова. Состав комиссии: председатель – акад. А. Н. Бах, акад. Т. Д. Лысенко, проф. А. А. Сапегин, проф. X. С. Коштоянц (так в протоколе, хотя он уже утвержден членкором), проф. Колбановский. Комиссия завершила работу при участии также акад. Н. Н. Бурденко, чл. – корр. Н. И. Гращенкова, к.б.н. Р. Л. Дозорцевой.

Следующий пункт этого же постановления предлагал: «…в 2-х месячный срок выполнить поручение Президиума Академии Наук СССР от 27 мая 1938 г. – организовать дискуссию по вопросам генетики с широким привлечением научной общественности…» Кольцов играл ключевую роль в организации сопротивления сталинщине на сессии ВАСХНИЛ 1936 г. Расправа над ним перед новой дискуссией, особенно если удастся добиться признания им собственных ошибок, основная цель работы комиссии.

Комиссия провела четыре заседания; особое место в этом расследовании занимает заседание 15 апреля, на котором Кольцов отвечал на вопросы заинтересованных судей. Вопросы составлены таким образом, что любой ответ означает поражение.

Здесь вспоминается рассказ Кольцова, который передал зоолог Иван Иванович Пузанов. Путешествуя в молодости по Италии, Кольцов остановился в гостинице, устроенной в старинном монастыре. В душную ночь он вышел на галерею, опоясывающую внутренний дворик. Там он увидел странную картину, живописную процессию средневековых монахов с факелами и орудиями пыток, ведущих жертву на казнь. Кольцов решил, что снимают историческую кинокартину. Утром служитель ответил ему, что ночью никого не было, но в давние времена здесь действительно был суд инквизиции, и теперь некоторые постояльцы видят порой исторически очень точные видения. Теперь видение приключалось наяву.

Цель заседания 15 апреля – сломить волю Кольцова, заставить его «разоружиться».

…Сокамерник говорит Николаю Павловичу Анциферову: «Вот что я вам посоветую. Поймите, им нужно одно – сломить вашу волю. На их языке это значит «разоружиться». Если ваша воля сломлена, вы уже не опасны, и приговор будет мягче. Запомните это. А рано или поздно они сумеют заставить вас разоружиться» [460] …

Начал атаку Бах, ссылаясь на старые евгенические работы Кольцова: «…Но разве Вы отреклись от этого?..» Кольцов легко нейтрализовал оппонента и перешел к другим вопросам. Он скорее нападает, чем защищается. Он заставляет Баха и Коштоянца фактически признать, что они не читали критикуемые ими в «Правде» его статьи. Обращаясь к Баху, он обвиняет Презента, не называя его имени, в организации травли: «…Алексей Николаевич, позвольте мне сказать. Я остаюсь при убеждении, что когда Вы давали свою подпись, перед этим Вы не прочли моей статьи, а доверили тому лицу, которое вынуло эти цитаты и исказило весь их смысл». Презент – он не был членом комиссии, но играл в ней ведущую роль – твердой рукой направляет Баха: «…нам следует повторить тот вопрос, который был поставлен проф. Кольцову в 1936 году на активе в ВАСХНИЛ». Бах вспоминает задачу: «У нас есть сформулированные такие вопросы: как Вы, Николай Константинович, расцениваете Ваши евгенические работы и какие пути критической оценки той деятельности Вы сами намечаете. Желательно было бы получить ответ на этот вопрос». Кольцов: «Я не знаю, что значит «пути критической оценки». Что Вы под этим подразумеваете? Если Вы думаете требовать от меня какого-нибудь отречения, то я отрекаться не буду. Это было историческое время. Я в Уриеля Акосту превращаться не буду и отрекаться не буду…»

…Постановка «Уриеля Акосты» на сцене Охотничьего клуба силами любителей Общества искусства и литературы 9 января 1895 года была событием в жизни театра Москвы. «Напомню содержание пьесы Гуцкова «Уриель Акоста», которую поставило Общество искусства и литературы, – пишет Станиславский, родственник Кольцова. – Философ-еврей Акоста написал кощунственную с точки зрения фанатиков-раввинов книгу. Во время праздника в саду богача Манассе, дочь которого любит Акосту, являются раввины и проклинают еретика. С этой минуты Акоста становится отверженным. Чтобы очиститься, он должен публично отречься от своих идей и убеждений. Его учитель, невеста, мать, братья умоляют его покаяться. После нечеловеческой внутренней борьбы в душе Акосты, философа и любовника, побеждает последний. Философ ради любви идет отрекаться от своих религиозных идей в синагогу. Но во время обряда снова идеи побеждают любовь. Акоста во всеуслышанье подтверждает свою ересь, и толпа фанатиков-евреев бросается, чтобы растерзать преступника. В последний раз Акоста видится со своей невестой на ее свадьбе с другим, богачом. Но, верная своей любви, невеста уже выпила яд и умирает на руках всеми проклятого еретика. Акоста тоже лишает себя жизни. Двумя смертями любовь празднует свою победу» [461] …