Заря над Скаргиаром

— Нет, господин. Я покинула родную землю еще совсем маленькой, но то, что я помню, мало привлекает меня. Мы жили где-то в северном Аргелене, в верховьях реки Ормун. Зима была очень длинная, с лютыми морозами, а лето сухое и какое-то серое. Родители всегда жаловались на бедность и скудный урожай, а часто приходили аврины из Броглона и забирали то, что выросло с таким трудом. Мы их ненавидели, а я очень хорошо помню их говор, сухой, как шелест мертвой травы.

Аскер весь подобрался.

— Так ты, Зинтир, кроме родного аргеленского языка, возможно, знаешь еще и броглонский?

— Я помню многое из него, господин. То, что заучивается в детстве, остается на всю жизнь.

— Как мне с тобой повезло! Скажи, ты берешься научить меня этим языкам? Я обещаю прилежно учиться и щедро награжу тебя.

Зинтир снова покраснела и уставилась на носки своих туфель.

— Мой господин может не беспокоиться о награде… Я буду счастлива выучить вас этим языкам.

Когда Моори час спустя потягиваясь и зевая вошел в кабинет, то застал такую картину: Аскер сидел в своем любимом черном кресле в крайней задумчивости и невидящим взглядом смотрел в окно, а рядом на стуле сидела Зинтир и произносила слова, сначала по-эсторейски, потом по-аргеленски и, наконец, по-броглонски. Послушав минут пять, Моори заметил, что всякая связь между смыслом эсторейских слов отсутствует, а Зинтир, похоже, называет их как попало — первое, что приходит в голову.

Наконец, решившись нарушить этот занимательный процесс, Моори нарочито громко сказал:

— Доброе утро, Лио!

— Даргахир сатхаф, Эрл. Арваджен грил, — услышал он в ответ. — Как ты думаешь, чем я занят?

Моори почесал в затылке.

— Несешь какую-то белиберду, а заодно мучаешь бедняжку Зинтир. Что это еще тебе в голову взбрело?

— Это первая часть моей программы действий, — пояснил Аскер. — Я решил, что проще выучить язык, чем выпутываться из неприятностей, связанных с его незнанием.

— Ах, вот оно что! — протянул Моори. — Что ж, удачи тебе на этом поприще. Я зайду через годик, когда ты освободишься.

— Но у меня нет столько времени, Эрл! Я боюсь, что у меня в запасе дня три, не больше, и я просто обязан выучить язык за это время.

Моори пожал плечами и вышел из комнаты, а Аскер возобновил свое занятие.

К двум часам дня он уже мог произнести на обоих языках несколько простых, но достаточных для разговора фраз.

Рамас Эргереб сел на постели и осторожно потянулся. С позавчерашнего дня ломило кости — наверное, от сырых туманов, что в последние дни седыми облаками наплывали на Аткар.

В двери постучали.

— Кто там? — недовольно заворчал Эргереб. — Ходят тут с самого утра всякие…

Дверь медленно, со скрипом приоткрылась, и в образовавшийся проем просунулась голова Зилгура.

— Простите, что беспокою вас в такой ранний час, господин, но вот это письмо прибыло сегодня ночью. На нем пометка «Очень спешное» и указание передать вам, как только вы проснетесь.

— Давай сюда…

Эргереб распечатал письмо непослушными со сна пальцами. Это письмо было от его шпиона при королевском дворце в Паореле: он узнал его по почерку.

С первых же слов письма брови Эргереба удивленно поползли вверх. И содержание письма, и прыгающий почерк так резко отличались от того, что он обычно получал, что он перечитал письмо несколько раз. Приведем его полностью.

«Мой господин, я не могу больше исполнять свои обязанности!

Ничего из того, что просило узнать известное вам лицо, выяснить не удалось.

Я была совершенно уверена, что Аскернаконец попался в мои сети и влюблен в меня по уши, и пригласила его к себе. Но все мои попытки выудить из него нужную нам информацию словно разбивались о невидимую стену. Могу поклясться, что он не лгал мне, либо лгал так искусно, что заметить это не было никакой возможности. А затем случилось ужасное: он увидел бирхаз, с которой было послано это письмо. Отрицать что-либо было бесполезно. Я уверена, что рано или поздно он обо всем догадается.