Зарницы грозы

Путей в Навье царство, объяснил воевода по дороге, два – либо по земле в Тридевятое, либо сразу через Муспельхейм. Так бы он выбрал второй, ведь дорога опасна. Но сейчас в Муспельхейме жаркий бой: Скимен дерется с демоном Заморья.

– Королевства, – говорил Финист, – в основном или сами уже Вию служат, или боятся и пискнуть не смеют, или и то, и другое. Мало таких, чтобы противились. Аламаннцам со Скименом повезло. Он хоть и светлый – только демон Хидуша светлее, – но своих в обиду не дает.

Как странно, думал Баюн. Мы едем по мирной земле, где готовятся к Осеннему Пиру и не тужат, разве что редиска на время под запретом. А под этой землей, прямо там, где ступают лошади Финиста, идет сражение. И почти никто из аламаннцев не заметит его исхода. Да если даже и заметит, подумает совсем на другое.

– Но вообще демоны – темные?

– О да, – усмехнулся Финист. – Прежний Волх был сама тьма. А какие у него были планы, какие грандиозные замыслы! Вий даже избирал его для порабощения мира. Но Волх решил, что лучше поработит мир для себя, а не для Вия, чье владычество над собой он уже устал терпеть. Это его и погубило.

– А если его сын окажется светлым?

– Плевать, – ответил Ясный Сокол. – Истосковался я. Вон со Скименом же мы ладим. Но я – русич, а не аламаннец, и место мне в Нави, а не в Муспельхейме.

Баюн испугался поначалу, что они поедут через Залесье. Но Финист выбрал путь севернее.

– Имей в виду, – сказал воевода, когда устраивались на ночлег, – наш первый бой может быть уже на границе с Тридевятым. Гороха нет, но думаю, что соловейским я тоже не по вкусу. Спуститься в Навье царство я могу только по стволу Велесова Дуба в Лукоморье – точно так же, как в Муспельхейм попадают по стволу Иггдрасиля.

Зловещий крик прорезал ночную тишину, и над крышей постоялого двора чтото пролетело. Баюн, уже дремавший у очага, вскочил и зарычал. Он хотел зашипеть, но из горла его вырвался грозный, низкий звук, на который домашние кошки не способны. Над постоялым двором еще раз чтото пронеслось, потом еще и еще. В окно рысь увидел летящие на восток силуэты огромных птиц.

– Орлы Гваихира, – прошептал Финист. – Значит, Кощей уже добрался до своих покровителей.

Баюн уснул, уверенный, что ему привидятся кошмары, но едва ли не впервые за это время он спал без снов.

Через два дня – все же обычные лошади в подметки не годятся Белогриву – они вступили на землю Тридевятого царства. Финист сказал Баюну быть настороже, а сам держал руку на рукояти сабли и прислушивался к каждому шороху. Долгое время они никого не встречали, пока не наткнулись на побоище. Пять изрубленных разбойников остывали у обочины дороги. Кровь еще не успела засохнуть.

– Рано радоваться, – тихо сказал Финист Баюну. – Это, скорее всего, работа ушкуйников. И сами они, я думаю, неподалеку...

– А ну стоять! – гаркнули из зарослей. – Руки на виду!

– Нет! – крикнул Баюн, увидев, что Финист выхватывает саблю. – Я знаю этот голос!

На дорогу вышли девять человек, все в черных плащах с глубокими капюшонами, прятавших их в чаще леса и в ночной тьме. Их мечи Баюн узнал сразу, и сомнений у него не осталось.

– Черномор! Черномор, где ты? Это я, Баюн!

Крайний слева воин опустил меч и откинул капюшон. За эту осень Черномор словно постарел на десять лет. Уцелевший глаз был красным, налитым кровью. Оружие воевода держал в левой руке – на правой Соловей отрубил ему большой палец.

– Ты – Баюн? – удивленно спросил он. – Баюна Кощей казнил.

– Светлый Князь вернул меня. Черномор, это же я! Я давал тебе ключ в то утро, помнишь?

– Кот! Поверить не могу! – Старый воевода кивнул богатырям: свои. – Да ты теперь и не кот! А это кто с тобой?

– Я Финист – Ясный Сокол, – просто сказал тот. Богатыри разинули рты.

– Вот так встреча... – протянул Черномор и поскреб в затылке. – Воскресший из мертвых и живая былина... Пригласил бы вас в свои хоромы – да не стало их у меня. По лесам живем, по деревням ютимся. Соловей за меня, живого или мертвого, мешок золота назначил.

– А что Кощей? – спросил Баюн. – Возвращается, гадина?

– Не видно покамест. Какието заморцы начали шастать, вроде безобидные, но с хитрыми рожами. В Залесье зато целые полки стягиваются. Там же мягкое подбрюшье у нас теперь, открытая рана. Орлища эти здоровые полетели, высматривают, где что. Мы теперь днем от них хоронимся, все больше к вечеру выходим.

– О бабушке Яге чтонибудь слышно? Или об ИванеЦаревиче?

– Про Ивана – молчок. Всякое бают. И что убили его еще до смуты. И что он гдето далеко на юге витязей собирает, чтобы со дня на день Лукоморье отбить. Иван же на престол первый наследник, законный, царская кровь. Народ в него верит. Ягжаль в степь ушла с богатырками. Тоже мерзость бьет разбойную да ушкуйную.

– А народ?

– Какой народ! Зайцы запуганные, по норам хоронятся. Ждут, пока мы придем и спасем их всех. Многие от страха к Соловью на службу подписываются. Он их дозором гденибудь ставит, а к честным людям идет грабить да девок портить.