Зарождение легенды

Надо подумать, что у меня есть? Все мои чувства утеряны. На что я могу полагаться? Удача вряд ли здесь поможет. Без какого–то шестого чувства явно не обойтись. Просто сейчас пойти куда–то, надеясь, что там будет выход, плохая идея. Остаётся сыграть по правилам, мне придётся сесть и сутки медитировать, надеюсь, это сработает, и я чего–то пойму. Может, ко мне вернутся мои чувства? Хотя даже так я сомневаюсь, что смогу разобраться, куда идти. Всё слишком бесперспективно, но ничего больше в голову мне не приходит.

В итоге я сажусь и пытаюсь сосредоточиться, вернее, для начала необходимо расслабиться. Мои мысли мечутся в голове, и мне следует успокоиться, а потом уже буду думать, что делать дальше. Прилагая огромные усилия, мне удаётся выровнять свое дыхание. Я сижу, думаю о разном, тут в мою голову снова закрадывается мысль о возможной смерти, и в очередной раз меня накрывает приступ гнева, но в этот раз я не вскакиваю на ноги, и мне удаётся побороть его гораздо быстрее. Частота сердцебиения снова потихоньку нормализуется, и теперь уже я стараюсь вовсе ни о чем не думать. С трудом, но спустя какое–то время, возможно, несколько часов, мне удаётся практически полностью отстраниться от всех проблем. Я сосредоточен лишь на этой пещере и окружении вокруг себя. Казалось, даже эта темнота ощутима как–то внутренне, душой, я начал её осязать. Изначально мне снова помог счёт: я начал считать удары своего сердца, чуть позже я отстранился от счета и просто сидел. Со временем, когда я понял, что действительно что–то поменялось в пространстве вокруг меня, я старался сфокусироваться именно на этом. Но что конкретно изменилось, я так и не смог понять, просто я начал что–то чувствовать. Но что именно, и каким образом, так и не понял.

При помощи разума я заставил свои руки поводить по земле вокруг себя, но до сих пор так и не смог ощутить ими что–либо, и не понимал, слушаются ли они меня или нет. Подвластным оставался лишь мой разум, все остальное я только предполагал. Я продолжал сидеть час, два, десять, не знаю, сколько прошло времени, я не мог точно знать. Но я продолжал сидеть и концентрироваться. Уже примерно должны были пройти сутки, но я понимал, что не достиг своей цели, что–то явно поменялось, но прямо сейчас я не готов встать и пойти. Во–первых, я просто не уверен, что смогу уйти. Во–вторых, даже если и пойду, то куда? Ответа я все ещё не получил, и мне ничего не оставалось кроме того, как продолжать концентрироваться.

Счёт времени я уже давно потерял, и понятия не имел, сколько я здесь нахожусь. Одно лишь знаю точно — пошли вторые, а то и третьи сутки. Глубоко в своём сознании, где–то отстранённо, я понимаю, что моя жизнь сейчас находиться в опасности, и если я срочно не найду способ выбраться из пещеры, то могу окончательно умереть, но даже от этих мыслей я отгородился. Я возвел воображаемую стену от всего, мой разум должен оставаться чистым. Чем больше я буду беспокоиться за свою жизнь, тем больше вероятность, что я её лишусь.

Спустя ещё очень долгое время я начал воображаемо представлять эту пещеру, точнее, то, где я сейчас нахожусь. В моей голове начала прорисовываться картинка этого места. Я его сто процентов не видел, но чувствовал, что оно именно такое. Настолько долго я здесь сижу неподвижно, что будто стал частью этой пещеры и начал понимать её. В моем мозгу прочерчивался все более чёткий рельеф, и когда картинка стала настолько полной об этом месте, она пошла вырисовываться назад, туда, откуда я пришёл. Я вспоминал каждый камушек, о который должен был споткнуться, каждую извилинку, из–за которой мне пришлось бы сворачивать, каждую яму или бугорок, все стены, и даже потолок, который я точно никак не мог ни видеть, ни чувствовать. Проход пещеры полностью предстал у меня в сознании и продолжал стремиться вырисовываться дальше. Но была лишь одна проблема, время… Какие сутки уже пошли? Третьи? Пятые? Да, теперь я и во времени стал абсолютно уверен: я нахожусь здесь пять с половиной суток с учётом дороги до этого места. Обратно идти придётся чуть меньше суток. Я должен быть уже мёртв…

* * *