Зарождение легенды

— Мне плевать на человека, хоть он не такой уж и плохой, но все же. Мной движет чувство справедливости, а также немного любопытства. Я ни за что не поверю, что все случайно так получилось с боевым трансом. Да и с этой пещерой. Якобы ты пообещал ему рассказать про неё, лишь бы он себе не навредил, но тем самым ты и отправил его на верную гибель либо же вечное безумие. Непонятно, что из этого хуже. Отговаривая его от посещения этого места, ты тем самым подпитывал его жажду к силе. Зная, что человек не устоит перед таким быстрым способом стать могущественнее. И если бы я не знала тебя так хорошо, то, может, и поверила бы во все это, но, к сожалению, я знаю… И не поверю. Неужели ты тот самый Белегорн, который приложил руку к моему воспитанию больше, чем мой отец, ввязался во все эти интрижки и начал вести свою игру?

Пауза длилась около минуты, но казалось, что эта минута растянулась в вечность.

— Что ты знаешь об играх, дитя? Иногда даже у таких, как тебе кажется, великих воинов, нет иного выбора. Всё мы заложники определённых обстоятельств. Я не могу многого рассказать, но кое–что приоткрою тебе и, надеюсь, тебя это временно удовлетворит. Кто знает, быть может позже остальное ты все сама узнаешь… Все, что я делаю, не для того, чтобы навредить как–то человеку. Думаю, это глупо даже звучит. Во–первых, он спас меня. Во–вторых, если бы я хотел… ты и сама понимаешь. В-третьих, он же и попросил меня обучать его. Но доля истины в твоих словах имеется: я специально подвёл его к этой пещере. И сделал это так, чтобы он добровольно сюда отправился, чтобы он осознал все риски, переборол свои страхи и направился по пути силы. На этом все, большего сказать я не могу. Но ты должна понимать, я не стал бы врать, это не в моих принципах. Ты знаешь мои методы. Либо я промолчу, либо скажу столько правды, сколько посчитаю нужным. А всех, кто со мной не согласен я готов встретить своим клинком чести, — Белегорн говорил, смотря в глаза принцессе. Он знал, что она поверит ему, потому что он и не врал. Но вот будет ли ей этого достаточно? У принцессы и своих связей уже достаточно скопилось, и, если она вдруг пойдёт пытаться разузнать что–либо, ему ничего не останется, как остановить её. Потому что есть сила, которой даже он не способен противиться.

Лаириэль стояла молча и обдумывала сказанное. Ей лишь было непонятно, кто тогда за всем этим стоит. Ведь не сам же Белегорн решил так рисковать, не понятно для чего.

— Так и кто всем этим руководит? Кому это нужно? Ведь не сам же ты все это затеял?

— Не я. Но тебе пока что этого знать не следует. И я хотел бы попросить тебя никому об этом не распространяться и не расспрашивать. Это лишь создаст новые вопросы, которые сейчас ни к чему. Ты должна лишь знать, что это все на благо. Даже человеку не должно это навредить, — хотя по поводу последнего Белегорн и сам был не уверен, но он надеялся на успех.

Лаириэль стояла в замешательстве, она привыкла, что, если кому и можно здесь доверять, так это Белегорну. Всегда верен своему слову, максимально прямолинеен, относился к ней не как к принцессе или разбалованной девчонке, нежели все остальные, а только как к ученице, либо же, в некоторых случаях, как к другу, когда ей требовалось с кем–то посидеть, поговорить. Был строг и справедлив. И сейчас она смотрела и видела перед собой все того же Белегорна — мастера, учителя. Но во что он влез? Кто способен взять в оборот такого эльфа? Она думала, что даже её отцу вряд ли это удалось бы…

* * *

Пока я был обеспокоен потерей трех чувств, не заметил, как пропали также обоняние и вкус. Теперь я совсем ничего не чувствовал, у меня остался лишь мой разум. Было ощущение, словно я умер и превратился в какого–то призрака, который блуждает во тьме. Мне ничего не оставалось кроме того, как только идти вперёд и надеяться, что я не стою на месте, уткнувшись в стену. Да уж, ситуация более чем странная. Представляю, вот так кому–нибудь сказать, что не смог пройти задание так как не дошёл до конца пещеры, потому что уткнулся в стену и шагал на месте. Смех, да и только.