Зарра. Том 2

– Шархан, ты волчат верни в волчье логово, – задрожал голос Хасана. – Мы тебя пришли просить от имени всех сельчан. Просим не ради себя, а ради тебя, благополучия твоей семьи, всего джамаата. Верни, Шархан! На многих сельчан, особенно на стариков, женщин, детей, причитаний их тоскующей матери сказываются болезненно. От ее тоскливого воя по ночам кровь в жилах стынет, а дети боятся ложиться спать. Многие уважаемые аксакалы от ее воя, сострадания к ней потеряли сон и покой. Гюлахмеда отвезли в больницу, сердце не выдержало… – в голосе зазвучали стальные нотки. – А если хочешь повысить адреналин в крови, то убей в волчьем логове всех: и родителей, и волчат. Только не оставляй волчицу одну со своим горем, верни детенышей страждущей матери. Она изводит всех…

– Верни, Шархан! – вмешался в разговор аксакал. – Иначе на всех нас накличешь беду.

– Ах, вот в чем причина! – скривил губы Шархан. – А я, несчастный, думал, благородный имам, правнук главного ясновидца нашего племени, отпрыск ученых-богословов, что с утра ищет в моем дворе?!

Шархан вплотную подошел к Хасану. Тот тоже привстал. Изо рта Шархана так разило неприятным душком и перегаром спиртного, что Хасана затошнило.

У Шархана из-под каракулевой шапки на покатый морщинистый лоб падали седеющие волосы, широкие и кривые зубы во рту были желты, как у старого мерина, они смотрели в разные стороны.

– А с какой стати, служитель мечети Аллаха, я должен вернуть волчат в их логово? Это я, рискуя жизнью, залез в волчье логово, а не ты! Это моя добыча и моя фортуна! А такая удача в этом медвежьем углу бывает в жизни один раз!

– Какая удача, какая фортуна, Шархан? Эти волчата с Урочища оборотня! Они из чрева священного и магического дуба-великана. Сам дуб-великан оберегает и нянчит их! Богом прошу, верни их в свое логово, пока нас не настигла беда! Если ты думаешь, что волчица забудет то, что произошло с ее первым, вторым выводками, глубоко ошибаешься! Ты слышал ночью, что творилось за околицей нашего села? Это всю ночь выла не волчица, а мечущая душа священного дуба с Урочища оборотня.

– А мне по барабану! Пусть сколько угодно воет себе волчица или, как ты сказал, душа священного дерева!

– Эта волчица не успокоится, Шархан, пока не вернут ее волчат. Верни их, Шархан, будь другом, – вдруг изменил тактику разговора Хасан. – За них, что угодно проси, все отдам! Хочешь, отдам барашек, хочешь, бычка… Хочешь – просто так подарю мой трехколесный мотоцикл!

– Я от тебя, Хасан, ничего не хочу. Даже золота, серебра весом, равным твоему весу! Ха! Друзья говоришь? И с каких это пор мы с тобой друзьями стали? Друзья? Коса и камень! Огонь и пламень! Вот мы кто!

«Имам, отпрыск уважаемого и почитаемого в этом округе рода просит, чуть не умоляет меня, Шархана. Даже в друзья навязывается! Всегда бы так!» – на Хасана бросил ненавистный взгляд.

– Хасан, вождь «исиновской волчьей стаи»?! Не кажется ли тебе, что обращаешься не по адресу. Не видишь, что ты – чистоплюй, а я плут! Ты божий человек, а я – богоотступник! Ты волна, а я камень?! Ты – ха-ха-ха – живая молитва, а я – демон! Не для того я брал волчий выводок, чтобы обратно отправлять его в свое логово. Не много ли ты на себя берешь, Хасан! Ты находишься не в мечети и не на кладбище, а в моем дворе. Не забудь, здесь на правах хозяина правила игры навязываю я. Скажу тебе еще: мне наплевать на Урочище оборотня, на твой магический дуб! Хочешь, завтра его подожгу, как поджег его мой предок! Ха-ха-ха! Мне начхать на твою священную Пещеру кизилбашей, даже на Священную гору, где хранится меч, посланный небесами! Иди своей дорогой! – вытолкнул Хасана из своего двора. – И ты, аксакал, убирайся! – зло взглянул на Шахбана. – Идите в свою мечеть!.. Идите к своим мюридам! У меня есть своя мечеть, свои прихожане, своя кормушка. Если надо, с оружием в руках буду их защищать!

– Астафируллах! Астафируллах! Астафируллах! – три раза повторил Хасан. – Ты думаешь, что делаешь золотом то, к чему касаешься? Наоборот, все, к чему бы ты не прикоснулся, мгновенно превращаешь в пепел… Не богохульствуй, не кощунствуй, не криви душой, Шархан! За такие речи Аллах на тебя пошлет свою кару!..

– Руки у вас коротки, имам! – сквозь зубы процедил Шархан.

– Да, видно, у тебя сытная кормушка, Шархан! – не выдержал его грубых нападок аксакал Шахбан. – У тебя и рот большой, впихаешь в него все, что грабишь, вурдалак! А на жратву, я вижу, у тебя здоровья хватает.

– Да, да, глупый старикан! Закрома мои ломятся от всяческих припасов, кони сыты, патронташи полны патронами, кинжал остро наточен!

– Хвастун! – обронил аксакал, поморщившись, – ты носишь не кинжал, а большой охотничий нож, убивающий несчастных кабанов, которых небеса мусульманам сделали харам! У твоего ножа только одно острие, и оно повернуто в сторону сельчан. Когда на охоте охотник поворачивается спиной к медведю, сидящему в берлоге, он бросается на него и с его головы снимает скальп.