Зарубежные письма

По машины отнюдь не задерживаются на какой-нибудь достигнутой стадии. Показ их в «Буграхаузе» — это отчет о новинках самого последнего года и даже будущего года. Сперва мы зашли в переплетное отделение, потому что переплеты и сшивка немецких книг едва ли не лучшие в мире. На бельгийской выставке в 1958 году я получила подарок в павильоне знаменитого издательства «Хащетт»: книгу о Жорж Саид Апдро Моруа. Взяла ее с благодарностью и уважением, развернула, заинтересовалась абзацем, перевернула страницу, села, собралась углубиться, — и, как веер, рассыпались плохо сшитые, словно наспех наметанные страницы. Сшить книгу так прочно и пригнанно, чтоб страницы, подобно частям тела, двигались со свободой и грацией, но не отрываясь друг от друга, — первая ступень полиграфического совершенства. Великолепные Falzsiegelautomaten — печатно-фальцовочные автоматы — встретили нас в переплетном зале. Топкая нитка со слоем пластмассы сшивала перед нами пухлое тельце новой книги Штритматтера, на теплой бархатистой бумаге без глянца, украшенной великолепными рисунками; одна за другой, похожие на затянутую в корсет, но еще не надевшую платье девушку, сбегали по листу эти сшитые, или, как принято говорить, сброшюрованные, книги из рук машины. Автоматы с примесью пластического вещества в нитке — это самое последнее новшество; оно датировано как раз будущим годом, 1970-м, и не выйдет до него в продажу. «Конкуренции нет», — с гордостью сказал нам техник в голубом халате, показывавший машину. А дальше одевался цветным переплетом учебник «История средних веков» для VI класса — наш, советский учебник. Его иллюстрации так были хороши, что даже взрослых могли зажечь интересом к уроку. Снабженные цифрами и названиями, проходили сейчас перед вами автоматы в каком-то торжественном действии. Быстрейшие в мире карманнофальцовочные (Taschenfalzautomaten), для среднего формата, делающие три тысячи пятьсот книг в час; для обрезывания книг. Один из них, самый большой, под номером 452, получил четырнадцать золотых медалей и дипломов на международных выставках. И книги, книги, совершенствовавшиеся с каждой операцией, напоследок — надевавшие переплет, аккуратными столбиками скапливались, связывались вместе, уходили, верней, утекали из поля зрения.

С конца мы двинулись к середине. Тут я опять вспомнила многие красочные издания детских книг, виденные мною на прилавках других стран. Глаз как-то примирительно относился к расхождению в них — оно попадалось довольно часто — между контуром рисунка и наложенной на рисунок краской. Память услужливо подсказала виденную однажды голубую матроску на лихом морячке, никак не сходившуюся цветом с линией плеча, линия оставалась белой каемкой, а цвет как бы спускался с плеча вниз. Наложенные невпопад краски! А тут, в мире новых офсетных машин, куда мы пришли из переплетной, краски словно рождаются вместе с контуром, словно жили в нем со дня его рожденья, яркие, глубинные, праздничные, чистые. Знаменитый большой агрегат, «планета», похожий чуть ли не на деревенский комбайн, но строгий, стройный, собранный из пяти машин, величаво печатает одновременно с двух сторон листы с красочными моделями весенних платьев; они, как цветы, сыплются один за другим. «Ультрасет юниор» — шестьсот его образцов уже работают в типографиях всего мира. Автоматы, сразу печатающие четыре краски. Машины с глубокой печатью, почти стереоскопичной… Немцы — пионеры в области офсетной печати. Нам дарят на память цветные плакаты, иллюстрации к книгам. Уходя, я замечаю на стене одно-единственное фото человека. Сколько людей трудятся над созданием книги в ГДР! И сколько среди них замечательных, точных, трудолюбивых. Мы привыкли отмечать портретами десятки, сотни таких работников. Фотографий так много у нас, что память, честно говоря, не запоминает ни одной. На Лейпцигской ярмарке портрет представлен до того скупо, что память тотчас фиксирует: портретов нет. Почему? В рассказе о Цейсе я говорю об очень высоком уровне средней работы. Мне отвечают: да, потому нет фотографий, что все работают как полагается. А это «полагается» очень, очень требовательно. И вы запоминаете с удовольствием, что коллективы, создающие эти машины, коллективы, работающие на них, все работают хорошо. Ну а как же надо работать, чтоб выставлен был портрет? Следуя превосходной традиции ГДР, я не назову имени, а только перечислю подписанное под единственной увиденной мною фотографией: лауреат национальной премии, активист, медаль за исключительные достижения в пятилетием плане. Мне кажется, при высоком среднем уровне — пет места зависти. Может быть, я ошибаюсь, но, будь я на месте рядового рабочего в идеально (или близко к идеалу) работающем предприятии, я гордилась бы достигнутым уровнем среды, как частью себя самой, и выдвинувшимся над ней исключительным работником, как порождением того высокого уровня, в создании которого есть и моя капля меду.