Зарубежные письма

Чтоб укрепить в памяти действие печатных машин с их мировыми марками, мы решили сразу поехать в лейпцигскую типографию, обыкновенную, делающую свое дело независимо от ярмарки. Типографий в Лейпциге очень много. Мы выбрали типографию партии, где печатаются газеты. И очутились как будто в родной среде. Сперва посидели в кабинете у директора, товарища Кеглера. На мой вопрос, сколько в Лейпциге типографий, он ответил, что по меньшей мере пятьдесят, из них десять больших, а из десяти одна принадлежит партии. Мне хотелось выяснить преимущества и отрицательные стороны старых обыкновенных и новых офсетных машин. Ответ был тот, что для небольшого тиража офсетные машины невыгодны, печатание на них обходится чересчур дорого, но зато для массовых изданий они и технически и экономически несравненно лучше. Потом главный мастер типографии товарищ Херберт Бюзинг повел нас смотреть работу. Просторный светлый зал. Здесь печатают четыре газеты с полумиллионным тиражом ежедневно и восемь миллионов книг в год. Но при такой нагрузке не видно спешки, Работают шесть печатных агрегатов; по эскалатору прямо в отверстие в стене уходят готовые тюки с газетами в поджидающие их грузовики. На агрегатах — только мужчины; на упаковке — женщины, примерно половина на половину, мужчин только чуть побольше. Отсчитывание выпускаемых газет (по пятьсот экземпляров) производит автоматически сама машина; сидящая перед пей, как на тумбочке перед комбайпом, женщина контролирует качество. Здесь мы видим в действии фальцовку. Замечают ли люди, как грациозно работает автомат? Может быть, от достигнутой совершенной точности между нужным действием и потребной для него затратой времени (ни больше ни меньше!) рождается эта изящная плавность, с какой вложенный лист проходит ряд операций, складывается пополам, потом вчетверо. В комнате для упаковки книг (их выпускается отсюда ежедневно двадцать тысяч) мы опт ь встречаем наш милый учебник средних веков для VI класса, а из советских, тут печатающихся авторов — книгу Коптяевой. Главный мастер познакомил нас с женщиной средних лет, спокойной, явпо причесанной в парикмахерской, хорошо одетой, сохранившей моложавую фигуру, Гертрудой Хюттнер. Ей пятьдесят лет, и опа уже пять лет в партии, у нее двое взрослых детей и внуки. «О ней стоит упомянуть, — говорит мастер. — Отлично работает и активная коммунистка».

Идем в отделение матриц и читаем знакомую надпись на степе: «Наше обещание: К 20-летию нашей республики ежемесячно добавлять к плану «6… K-Platten». Рабочие обступили нас и стали объяснять, что это такое «К-Platten», — художественные пластины (Plasltereo); а что такое это самое Пластерео, я так и не разобрала, только поняла, что делаются пластины из поливинилхлорида. Но мне подарили кусок матрицы из красного воска и отпечатанный, еще в продажу не поступивший толстый путеводитель по ГДР. Люди были похожи на наших, и воздух общения был такой же, как у нас. Мы хоть и покашливали — чуть першило в горле от бумажной пыли, — по чувствовали себя на редкость хорошо. И долго потом я раздумывала над культурой немецкой книги. Пятьдесят типографий в одном только Лейпциге! И тут же, в городе, и в часе езды от него (если не ошибаюсь), и на юге республики, в округе Фогтлянд, — заводы полиграфических машин, среди них такой знаменитый, как «Плямаг». Читателю, может, покажутся лишними все эти перечни названий и цифр. Но факт тот, что статистика — вещь музыкальная. В ней пет пластического образа, но в пей, как в музыке, есть точки различных высот, и, право же, когда читаешь, что в маленькой республике ГДР, место которой в мире по ее размеру девяносто второе, издается на каждого читателя более чем шесть экземпляров книг в год, это звучит певуче, как нотная грамота.