Зарубежный детектив 1979

- Наставник наш всемогущий, силою твоих молитв возли­ковала душа моя. Добродетели твоей нету границы, милосерд­ный! За твое добро отплачу сторицей. Открою душу свою перед наставником, ничего не утаю. Каюсь, грешный, позавидовал Балдапу, убить его держал в своих мыслях.

— Это не угодно бурхану, ибо Балдан — его посланец, пеку­щийся о нашем спасении. Его любить и беречь надобно. Вот за это ты и был наказан бурханом, отвернувшим от тебя удачу!

Хамба-лама положил на ладонь маленькие сандаловые куби­ки со значением, накрыл их другой ладонью и встряхнул не­сколько раз, бормоча под нос заклинание, потом открыл потре­панную рукописную книгу в матерчатом переплете, перелистал несколько страниц, поглядывая на кубики, и ладонью провел по лицу.

—        Смотри, тайджи, судьба к тебе не благосклонна, и удачли­вости тебе в скором времени не видать. А все из-за того, что ты обидел людей, забрав у них скот, и для тебя это обернулось несчастьем. Чтобы вернуть благосклонность судьбы, ты должен Поскорее отделаться от этого скота, к тому же есть в твоей юрте одна золотая поделка, приобретенная в несчастливую минуту. Если ты не избавишься от нее, на тебя может напасть порча, и выйдет большая помеха твоему здоровью. А кроме всего проче­го, в твоем сердце появилась зависть и другие черные мысли. Вот, зидншь?

Услышав такое предсказание, Дамиран вздрогнул.

—        Ясновидящий наставник, действительно за многолетние долги я забрал у одних черного иноходца и, обыграв одну мо­лодую чету в кости, отнял у них золотые серьги... Наставник! Я принесу их вам и приведу иноходца, а в придачу двух мери­нов из своего табуна, только, заклинаю вас, помолитесь еще, воз­вратите мне счастливую судьбу! Я же нужен вам, уберегите меня от несчастий, — слезно умолял кургузый тайджи.

Содов, перебирая четки и беззвучно шевеля губами, будто читая молитвы, обдумывал, как бы половчее прибрать к рукам прекрасного иноходца и тяжелые серьги из чистого золота, о ко­торых как-то проговорился пьяный тайджи. Непристойно сразу соглашаться принять в заклад дорогие вещи, и он продолжал набивать себе цену.

—        Пей чай, дорогой Дамиран, откушай хвороста. Мы не бро­сим тебя на произвол судьбы, почтенный тайджи. Я излечу от порчи твое сердце, освящу твое чело и избавлю от сглазу. Ты видишь, по воле бурхана я очищаю твои грехи, благослов­ляю тебя, достойный тайджи. А твой дар будет угоден бурхану, нашему хранителю и спасителю, который ниспошлет тебе за это счастливую судьбу до третьего колена твоего рода.

- Премного благодарен, наставник. Как бы мне поскорее из­бавиться от вещей, из-за которых от меня отвернулась судьба?

- Не надо спешить, дорогой Дамиран. Я дам тебе хадаГ, привяжи его на гриву или к хвосту иноходца, и он больше не на­влечет на тебя беду. А серьги принеси побыстрей. Приходи пос­лезавтра, я приготовлю благовонные травы, освящу их на жерт­веннике перед бурханом и воскурю над твоей головой.

Огромная гора свалилась с плеч Дамирана. Теперь он без­грешен, удача будет сопутствовать ему до третьего колена ро­да! Чего еще надо? Оц сел на коня и, чувствуя себя молодым, пустил лошадь полным галопом.

Тем временем Довчин, закрыв на засов дверь, извлек из ко­ваного сундука золото и серебро, разложил драгоценности на тюфяках, прикидывая вес. «Золото всесильно. Если захочу, по­еду в Харбин, и медная печать, пожалованная Дамдин-Очиру, будет с таким же успехом пожалована мне. Однако чем с пе­чатью сидеть в Баргутской кумирне, лучше с золотом жить здесь, в монастыре Святого Лузана. Лишь бы власть переменилась... Надо будет, и иноходца променяю на золото...»

Когда счастливый Дамиран, скинувший с плеч бремя гре­хов, возвратился домой, жена набросилась на него с упреками. От злости она готора была его съесть.

—        На старости лет совсем забыл дом! Шляешься каждый день с утра до вечера... Где это тебя сегодня весь день черти косили? Даже воды не принесешь! Хуже бродяги бесприютно­го... — не унималась жена.

- Придержи язык, старая грешница! Я тебе сейчас покажу, как я шляюсь! — тайджи вытащил из-за голенища кнут и, за­махнувшись на жену, заорал: — Я в монастыре был, благосло­вение из святых рук получал, меня фимиамом окуривали... Не­годница! Шляюсь?! — задыхался от гнева Дамиран.

- А ну, положи   кнут! Тебе   кто дал   право меня   бить? Не очень-то я тебя боюсь...

- Ах, ты еще и о правах заикаешься, старая сковородка! Это какие такие права? Болтуна Цултэма наслушалась? Так я его живо без языка оставлю!

Дамиран поднял с пола чайник — пусто! В другом тоже ни­чего не оказалось. Он нехорошо посмотрел на жену.

—        На чем же я поеду за водой? На пегом ты весь день разъ­езжал, а другого мне из табуна не поймать. С утра овец пасла, за весь день ни крошки на язык не положила, и от тебя помощи никакой. Когда же это кончится? — В глазах жены заблестели слезы.

«Действительно, я совсем забросил дом. А ей одной не под силу такое большое хозяйство. При новой власти прислугу и за деньги не найдешь, не то что раньше было...»