Зарубежный детектив 1979

-  Нет ли у вас табакерки для нюхательного табака из неф­рита с золотой коронкой? — тихо спросил Пурэвжав-Балдан у хубилгана и внимательно посмотрел на него. Перерожденец вздрогнул и тут же расплылся в улыбке. Ох, как долго ждал он этих слов!

-  Найдется. Сейчас такие табакерки — большая редкость. Но у настоятеля монастыря Святого Лузана Содова есть одна, — вкрадчивым голосом, почти шепотом ответил Довчин и опять за­искивающе улыбнулся. — Я сразу догадался, как только увидел вас, что вы важная персона. С какими новостями прибыть изво­лили? — спросил он.

-  Японское разведывательное управление в Харбине, полу­чив ваше письмо, в котором вы обращались за помощью к Стра­не восходящего солнца, направило меня сюда к вам. Меня зовут Балдан. Имею задание поселиться в монастыре Святого Лузана под видом священнослужителя с целью оказания всяческой по­мощи в вашем деле.

-  Да-да, понимаю, — закивал головой Довчин. — Сегодня отдохни, сын мой, — перешел он на другой тон. — Путь твой был нелегким, а о деле можно поговорить и завтра, — сказал перерожденец, пытливо изучая взглядом Пурэвжава. — Как же мне устроить тебя получше? — спросил он скорее себя, чем его.

- Отдохнуть было бы неплохо. Последние несколько суток я почти не спал, — ответил Пурэвжав, не отводя взгляда.

1          Б а р г у т ы — одно из монгольских племен Внутренней Монголии.

2          Бурхан — здесь статуэтка будды, божества. Часто их отливали из бронзы или серебра.

Перерожденец чинно, как и подобает его сану, вышел из юр­ты, оставив дверь полуоткрытой, и тихонько окликнул кого-то по имени. К нему подошел монашек лет тридцати пяти, невысо­кого роста, щуплый, с коротко стриженной головой и сильно загорелым лицом. Сложив руки ладонями вместе и поднеся их ко лбу, он низко, в пояс, поклонился и угодливо спросил: — Чего изволите, учитель-батюшка?

—        Проведи, сын мой, этого божьего человека к Шушме, вели хорошенько накормить его и приготовить постель помягче, — повелительным тоном приказал хубилган-лама. >— Да возвращай­ся побыстрее, сын мой, тебя работа ждет.

Шушмой оказался толстый маленький китаец с лысой головой и бледно-серым лицом человека, редко выходящего на свежий воздух. Встретил он Пурэвжава с напускной любезностью, ка­кую могут выказывать только китайцы, приторно улыбаясь и от­вешивая многочисленные поклоны. Он указал ему на маленький, очень невзрачный с виду глинобитный домик, крыша которого была покрыта старой, потемневшей и потрескавшейся от времени черепицей, через которую проросла трава. Известь со стен облу­пилась, весь дом имел неприглядный, неряшливый вид, напоми­ная чесоточного верблюда. Однако внутреннее убранство облез­лого домика поразило Пурэвжава. Обстановка оказалась очень уютной, а в дощатом полу к тому же едва заметным четырех­угольным вырезом виднелась дверца, через которую по неглубо­кому тоннелю можно было выйти из дома. Все здесь было преду­смотрено для долгожданного гостя с Востока.

Шушма проворно поставил на низенький столик бутылку чер­ной китайской водки, откупорил ее, затем подал блюдо с острой китайской закуской из свежих овощей с маринадом.

—        Прошу вас, почтенный, выпейте пока рюмочку, а я при­несу ужин, — кланяясь, говорил китаец.

Пурэвжав велел подать еще одну рюмку, налил в обе водки и, указав китайцу глазами на вторую рюмку, сказал:

-  Выпьем за приятное знакомство, за удачу. — Поднося свою рюмку к губам, добавил: — За удачу в нашем деле, — делая ударение на слове нашем.

-  Сегодня поистине удивительный день: нам выпало боль­шое счастье принимать у себя столь высокого гостя, прибывшего издалека. Мы все сочтем за большую честь служить дорогому гостю, — льстиво произнес Шушма, поклонившись и обнажив в улыбке крупные зубы.

В это время на пороге появился старый китаец с большим подносом, заставленным всевозможными блюдами китайской кух­ни. Поставив поднос на столик, он начал отвешивать поклоны, пятясь назад, пока не скрылся за дверью.

—        Отведайте наших кушаний, светлейший гость, не церемонь­тесь, чувствуйте себя, как дома, — говорил Шушма, беря с под­носа' еду и подавая ее Пурэвжаву. — Пусть ваша душа и тело отдохнут, драгоценный гость. Здесь вам никто не помешает. Из­вольте кушать, а я выйду проводить вашего проводника, а потом разделю с вами трапезу, если вы ничего не будете иметь против.

Шушма вышел во двор и подозвал того самого темнолицего монашка:

—        Ну как? Не было ли каких указаний от хубилгаиа-ла-мы? — спросил он шепотом.

-   Наставник велел хорошенько проверить пришельца, наш ли это человек, — так же еле слышно прошептал монашек.

-   Ясно. Ступай.

Вернувшись в комнату к Пурэвжаву, он буквально сбивался с ног, стараясь угодить ему, то предлагая какое-нибудь редкое блюдо, то подливая черной китайской водки.