Читаем Зарубежный экран. Интервью полностью

— Я не чувствую симпатии к типам, которых изображаю. Наоборот, почти всегда они вызывают во мне возмущение. В каждой из моих работ есть элементы разоблачения, сатиры. Не случайно же я получаю сотни писем, в которых меня упрекают за то, что я «порчу итальянцев» и «поливаю грязью отечество».

Витторио Де Сика говорит о «персонаже Сорди» следующее: «Никто так хорошо, как Сорди, не сумел показать среднего человека. Сорди выставил напоказ отрицательные стороны итальянского характера, и ему удалось попасть прямо в цель. Его сатира некоторым кажется жестокой, а я считаю, что эта жестокость возрождает моральную силу.

Альберто Сорди

В жизни Сорди было много нелегких минут, он долго не мог пробиться к успеху, голодал, и это укрепило в нем доброту и гуманность. В этом комедийном актеое много горечи — он негодует при виде пороков и хочет их уничтожить».

Советские зрители впервые увидели Альберто Сорди в фильме Луиджи Коменчини «Все по домам» в роли бравого лейтенанта Инноченци — ловкого, пронырливого, легко приспосабливающегося к переменчивой судьбе человека, которого трагические обстоятельства приводят к нравственному перерождению. Нам повезло: мы видели артиста почти во всех его лучших ролях — маклера Джованни Альберта из «Бума», учителя из Виджевано, журналиста из Рима... В галерее этих персонажей, не всегда приятных, но всегда достоверных, мы наблюдали за всеми оттенками антигероя Сорди — боязливого и наглого, лицемерного и искреннего, меланхоличного и суетливого, любезного и эгоистичного, элегантного и жадного, привлекательного и жалкого.

«Белый шейх»

На вопрос о том, убежден ли сам Сорди, что средний зритель узнает себя в его героях, он отвечает:

— Это зависит от того, наделен ли он критическим, точнее, самокритическим духом. У одних он есть, у других нет.

— Ну а вы сами себя узнаете в созданных вами персонажах?

— В некоторых случаях — да... И тогда мне стыдно смотреть в зеркало: ну что ты за дрянь, говорю я себе...

— Могли бы вы сыграть трагедийную роль?

— Конечно. Я актер и могу все. Но комический жанр ближе моему темпераменту. Я считаю, что в человеке восемьдесят процентов смешного и только двадцать трагического. Эти два качества неразделимы, и поэтому мои герои всегда будут одновременно злые и веселые, смешные и благообразные... Я не хочу только обличать. Я лишь комик и хочу, чтобы люди смеялись. Когда это случается, я говорю себе: «Молодец, Альбе, ты своего добился». Возможно, и я хотел бы изображать итальянцев с положительными чертами, но тогда я перестал бы быть комиком. Поэтому я продолжаю показывать их недостатки.

— В чем основная черта того типа итальянцев, который вы создали?

— Мой конек — имитация. Я легко перенимаю и показываю повадки людей разных социальных слоев и профессий. Я ничего не придумываю, все беру из жизни. Поэтому основная черта моего героя — его способность быть узнанным всеми, тут же и немедленно. Главное, — продолжает Сорди, — внимательно следить за изменениями в обществе. Сегодняшний итальянец уже не таков, как десять лет назад. В дорогих кинотеатрах сидят не традиционные буржуа, а взлохмаченные, как на боксерском матче, юнцы. Кто они? Как себя ведут? Какие мысли шевелятся у них в голове? Если я не хочу остаться позади, мне нужно изучать, знать их, ощущать, куда ветер дует... Для комика самое важное — наблюдать нравы и характеры. Я подмечаю и повторяю подлинные повадки, жесты, увиденные на улице, в баре, на рынке.

...Сейчас Альберто Сорди, сыгравший в ста двадцати картинах, — на вершине мастерства и известности. Но слава пришла, когда актеру было уже тридцать пять лет. Теперь он говорит:

— Прочный успех не приходит сразу, его нужно завоевать. Ведь мы живем в беспощадном обществе, которое ничего не прощает человеку, добравшемуся до вершины, и поэтому, если не хочешь скатиться вниз, уцепись за эту вершину покрепче. У нас привыкли спихивать с пьедестала тех, кто послабее: того и гляди, спихнут тебя самого — тебя, слугу публики, человека, который отдал ей всю свою жизнь. Я считаю, что мне повезло. Я шел к успеху только двадцать лет. Другие и за это время ничего не достигли. А я добился всего, чего хотел. Главное — бороться за успех, проявлять твердость, упорство, стойкость перед лицом неудач.

Перейти на страницу:

Похожие книги

Русская печь
Русская печь

Печное искусство — особый вид народного творчества, имеющий богатые традиции и приемы. «Печь нам мать родная», — говорил русский народ испокон веков. Ведь с ее помощью не только топились деревенские избы и городские усадьбы — в печи готовили пищу, на ней лечились и спали, о ней слагали легенды и сказки.Книга расскажет о том, как устроена обычная или усовершенствованная русская печь и из каких основных частей она состоит, как самому изготовить материалы для кладки и сложить печь, как сушить ее и декорировать, заготовлять дрова и разводить огонь, готовить в ней пищу и печь хлеб, коптить рыбу и обжигать глиняные изделия.Если вы хотите своими руками сложить печь в загородном доме или на даче, подробное описание устройства и кладки подскажет, как это сделать правильно, а масса прекрасных иллюстраций поможет представить все воочию.

Владимир Арсентьевич Ситников , Геннадий Федотов , Геннадий Яковлевич Федотов

Биографии и Мемуары / Хобби и ремесла / Проза для детей / Дом и досуг / Документальное
Жертвы Ялты
Жертвы Ялты

Насильственная репатриация в СССР на протяжении 1943-47 годов — часть нашей истории, но не ее достояние. В Советском Союзе об этом не знают ничего, либо знают по слухам и урывками. Но эти урывки и слухи уже вошли в общественное сознание, и для того, чтобы их рассеять, чтобы хотя бы в первом приближении показать правду того, что произошло, необходима огромная работа, и работа действительно свободная. Свободная в архивных розысках, свободная в высказываниях мнений, а главное — духовно свободная от предрассудков…  Чем же ценен труд Н. Толстого, если и его еще недостаточно, чтобы заполнить этот пробел нашей истории? Прежде всего, полнотой описания, сведением воедино разрозненных фактов — где, когда, кого и как выдали. Примерно 34 используемых в книге документов публикуются впервые, и автор не ограничивается такими более или менее известными теперь событиями, как выдача казаков в Лиенце или армии Власова, хотя и здесь приводит много новых данных, но описывает операции по выдаче многих категорий перемещенных лиц хронологически и по странам. После такой книги невозможно больше отмахиваться от частных свидетельств, как «не имеющих объективного значения»Из этой книги, может быть, мы впервые по-настоящему узнали о масштабах народного сопротивления советскому режиму в годы Великой Отечественной войны, о причинах, заставивших более миллиона граждан СССР выбрать себе во временные союзники для свержения ненавистной коммунистической тирании гитлеровскую Германию. И только после появления в СССР первых копий книги на русском языке многие из потомков казаков впервые осознали, что не умерло казачество в 20–30-е годы, не все было истреблено или рассеяно по белу свету.

Николай Дмитриевич Толстой , Николай Дмитриевич Толстой-Милославский

Биографии и Мемуары / Документальная литература / Публицистика / История / Образование и наука / Документальное