Защита Ковача

…За углом послышалось какое-то движение. Бунин, и без того не шумевший, подкрался вовсе бесшумно, выглянул и тут же увидел, что искал, – тщедушную фигуру в камуфляже.

Вот ведь гондон… Да кем он себя возомнил-то?

Хлюст, присев на корточки, изучал стену внизу у двери в поисках цифр, вовсе не для него нарисованных. Откляченная жопа ссыкуля прямо-таки взывала о добротном пинке, и Бунин устремился вперед уже не таясь – совсем как футболист, готовящийся пробить пенальти…

Его тяжелый ботинок прорезал воздух впустую – Хлюст с какой-то небывалой для него кошачьей ловкостью подпрыгнул и развернулся одним движением, и оказался вовсе не Хлюстом, и Бунин был так изумлен этим фактом, что не успел отреагировать на подлетающую к голове ПРС, и она вмазала, выбив искры из глаз, – серебристый высверк, метнувшийся к нему с другой стороны, ефрейтор не увидел и даже не сразу сообразил, что красное, обильно хлынувшее на «цифру», – его собственная кровь.

Весь мир окрасился в сто пятьдесят оттенков красного и розового. Бунин лежал, не понимая, когда успел упасть, и перед ним маячили на розовой стене написанные карандашом красные цифры, но он никак не мог их прочесть, расплывались перед глазами, а это было важно: прочесть, вскочить, скрыться за безопасной дверью…

Как на стене появилась еще одна цифра – большая и нарисованная значительно выше, – ефрейтор Бунин не увидел.

* * *

Ирка-давалка рухнула лицом вперед, но об пол не приложилась. Слишком много всякого добра было сложено здесь, в предбаннике управы. Ирка попросту не сумела долететь до пола, впилилась в невысокий штабелек из трех ящиков, разрушив его. Верхний ящик от толчка сполз с конструкции, звякнул об пол. Звяканье было стеклянное и достаточно громкое, но Ирку не заботило, что его может услышать смотрящий. Она подыхала от боли. Каким-то краешком сознания понимала: не сдохнет, дьявол не допустит, еще нужна ему. И все равно подыхала.

Потом сквозь стену боли пробилось кое-что… Она поначалу игнорировала, как проигнорировала возможность быть обнаруженной Семеном. Но «кое-что» оказалось важным и способным изменить все – и продолбилось-таки к сознанию Ирки.

Она поняла, что длинное и твердое, в финале падения ударившее ей в лицо и чуть не выбившее пару зубов, – горлышко стеклянной бутылки. И рядом в лоб ей упирается еще одно. А от другого ящика, соскользнувшего со штабелька и приложившегося об пол, поднимается резкий спиртовой дух.

Колпачок винтовой пробки она скорее содрала, чем свинтила, скрюченные болью пальцы слушались плохо. Пила, стоя на коленях рядом с ящиком, – глотала торопливо, как воду, стараясь влить в себя как можно больше к тому моменту, когда смотрящий Семен вломит ей люлей и вышвырнет. Что в бутылке настоящая водка, Ирка сообразила, но ей в тот момент было фиолетово, сгодилась бы сейчас и сивуха самой дурной очистки, чтобы залиться как можно быстрее и спастись от дьявола. Хоть на одну ночь избавиться от него.

Высосала бутылку до дна. Хотя не меньше четверти, наверное, пролила на блузку и на пол. Боль отступала, слабела, взорвавшаяся матка (которой у Ирки не было) вновь собралась в нечто компактное, хоть и болезненное. Разумеется, это была психосоматика чистой воды, анестетик-алкоголь никак не мог успеть добраться до нервных окончаний… Но Ирке реально стало легче.

Она потянулась ко второй бутылке, но уже на автомате… Вытащила из ящика, однако вскрыть не спешила. Отступление боли вернуло возможность мыслить, чем Ирка немедленно воспользовалась. Прикинула: Семен, похоже, ничего не услышал в своих наушниках. Так отчего она тормозит? Отчего старается вылакать все на месте, если никто не мешает? Ведь водка… это, бля, водка. С водкой она вновь станет королевой Затопья, пусть на час, но станет. За мужиками гоняться не придется, сами потянутся. В Затопье водка в цене.

Здоровенный деревянный ящик оказался ей не по силам. Ирка прикидывала, не снять ли ей блузку, завязав снизу узлом, но все устроилось еще лучше. Лежал там мешок – бумажный, но прочный, многослойный, и уже вскрытый – набитый какими-то небольшими кубическими пачечками, почти невесомыми. Пачки Ирка высыпала, не выясняя, что в них, – и начала перегружать бутылки в мешок, осторожно, стараясь не звякать.

Прикинула на вес – хватит, а то не допрет, – но не выдержала, добавила еще пару бутылок. И двинула к выходу.

Дьявол опасливо притих.

Знал, паскудник, что с пьяной Иркой шутки плохи. Она на кураже всякое сотворить может, и творила, случалось, – как-то раз после попытки выковырять его вилкой дьявол с неделю просидел на голодном пайке, пока все не зарастил, не вылечил.

На улице оказалось, что прихваченные две лишние бутылки – и в самом деле лишние. Поколебавшись, Ирка зашагала к Пахому, до него было вдвое ближе.

* * *

Вот и она. Единственная нужная ей лестница, единственная и неповторимая.

Дошла… Добралась, мать вашу!

Пожарная лестница совсем не была похожа на ту, из ее сна.

Хотя саму лестницу Лиза пока не видела, – может, внутри шахты сходства больше…