Защита Ковача

Мужичонка рассказал, что летал и на таких машинах, и на таких, и на этаких, работал и на МЧС, и на коммерсов. Назвал число часов налета, – мог и соврать, поди проверь. Честно признал, что двадцать лет к штурвалу не прикасался, но надеется, что руки все вспомнят. На все вопросы по матчасти ответил без запинки. Филин остался доволен: вспомнят руки или нет, вопрос отдельный, но самозванца ему не всучили.

Сделка завершилась, участники ее разъехались восвояси. Любопытно, что грядущие последствия бартера они расценивали диаметрально противоположно.

Хранитель общака Выра сказал, понукая лошадь:

– Ну, теперь Затопье заживет… Развернется…

Человек, известный Марьяше как Судья, не ответил. Он размышлял, не слишком ли рисковал, лично присутствуя при сделке. Посчитал, что восемь лет (именно столько они не виделись с Филином и близкое знакомство никогда не водили) достаточный срок, а широкая черная лента на глазах очень меняет лицо… Теперь сомневался, вспоминая пару взглядов, которыми его наградил командир разведчиков.

Филин же свою оценку перспектив вслух не произнес, он подумал: «Затопью пиздец».

* * *

Фальшивый майор Званцев спятил. Шизанулся, сбрендил, съехал с катушек и потек крышей.

Рядовой Евсеев понял это совершенно точно, глядя, как на его правой икре расползается по камуфляжу красное пятно. Фальшивый майор ебанулся и выстрелил в своего. Из-за поганой мутантки. Прямо в отведенную для удара ногу.

Из непреложного вывода прямо вытекал столь же непреложный план действий.

Съехавшим с катушек занимать командные должности не полагается. И оружие в руках опасные психи держать не должны. А в руках лжемайора был ПМ, да еще и направленный в сторону Евсеева, что уж вовсе никуда не годилось. Значит, пистолет надлежит отобрать, фальшивого майора привести в состояние, безопасное для окружающих, а потом закончить с мутанткой. Логичный и здравый план, хоть весь мозг сломай, лучше не придумаешь.

Вообще-то девятимиллиметровые пули ПМ обладают хорошим останавливающим действием. Попав даже в руку или в ногу, сводят к самому минимуму двигательную активность раненого. Если бы пуля попала как надо, Евсеев свой план не то что воплощать бы не стал, – он бы его не придумал, ему было бы не до того.

Однако пуля вспорола камуфляж и кожу, царапнула по касательной мышечную ткань и полетела дальше, сохранив почти всю свою убийственную энергию.

Губы майора-самозванца шевелились, и Евсеев прислушался: что скажет в свое оправдание? Хотя что тут можно сказать…

– …и ты меня очень разочаровал, Евсеев, – услышал он с середины фразы.

Евсеев понял, что не просто уже слышал эти слова от другого человека, но интонация тоже до боли знакомая, хуже того, знакомым оказалось движение губы, чуть приподнявшейся одним краем после завершения слов…

Рядовой сделал удивительное открытие: оказывается, Дед уже много лет как рогоносец, его жене давным-давно присунул Ковач и заделал этого вот ублюдка, сейчас поехавшего крышей… Открытие многое объясняло, но изменений в участь лжемайора внести не могло.

Он прыгнул, и на редкость удачно, предварительно сбив ублюдку прицел обманным движением, но прыжок странно растянулся, Евсеев летел, летел, летел… и все никак не мог дотянуться.

На самом деле рядовой Евсеев рухнул на пол навзничь и лежал неподвижно, только правая нога тихонько подергивалась…

На застреленного Малой внимания не обращал, убрал пистолет и поспешил к девушке.

* * *

Последним, что Лиза увидела перед черным провалом в сознании, был ботинок кровососа, приближающийся к ней. А первым после провала – рука, опять-таки приближающаяся. Лиза сжалась в ожидании удара, понимая, что не успеет ничем помешать. Но рука прекратила свое движение, и Гунька сказал:

– Очухалась? Вот и славно, а то Марьянка натурально на говно изошла…

Только это был не Гунька. Похож, но не совсем он. Лицо то же, но плечи шире, и рост повыше, и вся фигура статная и мускулистая.

В голове у Лизы теснилось вопросов так с тысячу, она порылась в их куче и выбрала главный:

– Где я?

– В моем сне, где еще, – сказал самозванец, прикидывающийся ее братом.

Или не самозванец? Может, Гунька действительно таким себя во сне видит, отчего нет…

– А то от тебя, что не здесь, – продолжал Гунька-из-сна, – оно где-то там валяется, у кровососов…

Она поднялась на ноги, осмотрелась.

Хм… Если Гуньке всегда снятся такие же сны, или этот один сон, – понятно, отчего он ни в какую не желает просыпаться. Очень, очень здесь было неплохо.

Они стояли на косогоре, покрытом удивительно мягкой зеленой травой и спускавшемся к морю, и оно не походило на то мрачное, серое и унылое море, куда стремила свои воды Плюсса и где Лизе довелось однажды побывать. Здешнее море было голубым и даже на вид ласковым и теплым, и хотелось сбросить опостылевший камуфляж, и пробежаться по мелкому желтому песку, и бултыхнуться в воду, и плескаться там с глупым девчоночьим визгом и смехом…