Защитник

Высоко над городом уже висела луна, когда они пересекли притихшую, замершую агору. На краю площади стояло перестроенное здание совета, где представители афинских племен претворяли в жизнь решения собрания. Слуги проводили спартанцев в купальни, где для них была приготовлена еда.

Несмотря на поздний час, новое здание булевтериона не было закрыто ставнями. Масляные лампы освещали каждую комнату, и их свет изливался на агору. Ксантиппу показалось, что он слышит приглушенный гул голосов в главном помещении. Представители его народа откровенно обсуждали устройство своего мира. Интересно было, как спартанцы повели бы себя перед такой аудиторией.

Ксантипп не удивился, когда к нему, обняв по пути Кимона, подошел Аристид. Релас и Онисим ждали в стороне.

– Времени у нас немного. Персы предложили мир, – сообщил Аристид и кивнул, когда Кимон фыркнул от отвращения.

– Чтобы мы стали их рабами, – сказал Ксантипп. – Они понятия не имеют о свободе. Это тот македонец, о котором ты упоминал?

– Да, Александр, царь Македонии, – подтвердил Аристид. – Послан к нам, потому что мы его знаем. Предателя заставили целовать землю, по которой ходит Ксеркс. Вы увидите его в зале совета.

Он оглянулся через плечо, но никто из спартанцев пока еще не вернулся. Афинские гоплиты оставались на страже и заметили бы чужаков, если бы те задумали недоброе.

– Не может быть мира, – продолжил Аристид, – пока персидская армия угрожает нам. Я проверю настроение совета, но не могу себе представить, что они согласятся. Фемистокл будет говорить о войне и мести. Противостоять ему невозможно! Надеюсь, спартанцы поймут, что мы настроены серьезно. Такова наша цель. Заставить их вывести армию весной и соединиться с нами.

– А если они не придут? – спросил Ксантипп.

– Ты слышал что-то на этот счет? – поинтересовался Аристид, заглянув ему в глаза.

– Нет, – сказал Ксантипп. – Мы провели в Спарте всего одну ночь, а потом нас потащили обратно. Этот Павсаний держит свои мысли при себе и ни с кем не откровенничает. Но меня он беспокоит. Он знает, чего мы хотим, знает, что пообещал его отец Клеомброт и какую клятву дал. Мне известно, что брат царя Леонида очень болен и слишком слаб, чтобы с кем-либо видеться, и, возможно, близок к смерти.

– Понимаю. Если он умрет… Повлияет ли это на данную им клятву? – спросил Аристид и замолчал, услышав шум возни.

Спартанцы явно не барахтались в купальне и не наслаждались приготовленными для них угощениями. Они уже одевались.

Ксантипп задумался. Все было сложно.

– Думаю, да, повлияет, если того пожелает Павсаний. Если регент действительно хочет вывести армию и встретиться лицом к лицу с Персией, то клятва останется клятвой. Однако я не вижу в нем большого желания драться или какого-то признака, позволившего бы считать иначе.

Аристид выругался, ошарашив Ксантиппа, знавшего его бо́льшую часть жизни. Аристид служил примером. Когда над ним нависла угроза остракизма, он по просьбе незнакомца сам нацарапал на черепке собственное имя. В его честности и личной дисциплине не сомневался никто. Услышать, как он ругается, было тревожно.

– Возможно, совет сможет заставить Павсания повторить клятву, – сказал Аристид. – Этот персидский посланник Александр уже несколько дней ждет нашего ответа. В наших ли интересах, чтобы спартанец выслушал его предложение?

– Наверное, нет, – вздохнул Ксантипп. – Я удивлен, что вы до сих пор не отправили посланника обратно в персидский лагерь.

Аристид махнул рукой, демонстрируя разочарование, накопившееся за предыдущие дни.

– Мы уже собирались. Но у нас есть возможность поговорить через него с вождем персов, подобрать слова, которые этот македонец изольет ему в ухо. Я долго думал об этом. Присутствие здесь спартанского регента – другая возможность, которую мы не можем позволить себе упустить… Нужно ли держать их порознь? Или пусть увидят друг друга? Поздно, они уже идут. – Он глубоко вздохнул и расправил плечи. – Времени больше нет. Попробуем сыграть.

Выйдя из занавешенной ниши, Павсаний направился к ним по коридору. На спартанце была чистая одежда и сандалии, волосы еще не успели высохнуть. Выглядел он бодрым и здоровым, хотя на руках виднелись многочисленные белые шрамы. С каждым его шагом афинянам становилось все труднее сопротивляться непонятной силе, заставляющей отступить, попятиться, – что-то похожее люди испытывают в присутствии льва.

Павсаний был племянником Леонида и военным царем Спарты. Рядом со свежим спартанцем Ксантипп ощутил на себе всю собранную по дороге грязь, почувствовал запах пота от немытого тела и лошадей. Его группа пренебрегла возможностью поесть и вымыться ради разговора с Аристидом. Однако сейчас это не имело значения. Он заметил, как Кимон облизывает воспаленные губы, и поймал его взгляд. Война продолжалась. Все прочее было не важно. Ксантипп выдержал бы тысячу дней жажды и боли, если бы это помогло вывести спартанскую армию на поле боя.

– Достопочтенный регент! – приветствовал гостя Аристид, и в его голосе снова зазвенели радостные нотки.

Увидев, что Павсания окружает личная стража, он нахмурился и сказал: