Защитник

Эбба неотрывно смотрит на заусенец у большого пальца, уныло ковыряет его, пока ее одолевают разные мысли. Получается, они больше нигде вместе не были, только там, на замерзшем столике? Спрашивать Саймона нельзя. Это все равно что признаться – она ничего не помнит.

– Хелльберг – свинья, – говорит вдруг Саймон, который, похоже, тоже хочет поменять тему.

Констатировав этот факт, он заказывает у бармена кока-колу и миску арахиса.

– Ты достал список телефонов, который я просила? – спрашивает Эбба, когда ему приносят его заказ.

– Какой список?

– Ясмины. Мне он нужен, чтобы кое-что проверить.

– Ах, этот, – говорит он, набивая рот орехами. – Нет, ты не сказала мне, зачем тебе это нужно, и, честно говоря, мы больше не можем этим заниматься. Вокруг тебя постоянно происходит слишком много всего.

– Но… – начинает было Эбба, но закрывает рот, когда понимает, что это больше не имеет значения.

Она определенно уволена из «Адвокатского бюро Кёлер». Искать гадалку – не ее работа. Однако она должна сообщить Саймону о ситуации с Дугласом.

– Вы должны что-нибудь сделать с Джорджио Моретти, – говорит она, наблюдая за тем, как Саймон как-то уж чересчур внимательно изучает ее, но ей на это плевать. – Дуглас сказал мне, что кто-то снимал его на видео и фотографировал, когда он был голым, но он не осмеливается прямо сказать кто.

– И ты думаешь, что это Джорджио?

– А кто же еще? Мальчику ужасно плохо. Я даже не хочу думать о том, что происходит у него дома.

Саймон массирует переносицу двумя пальцами:

– Прокурор никогда не согласится на обыск жилища в таких обстоятельствах. Дуглас сам должен рассказать об этом, а не человек, на которого в полицию подали уже несколько заявлений.

– Но тогда поговори с ним ты. Сделай же хоть что-нибудь!

– Как я уже сказал, я не знаю, смогу ли я сделать для тебя хоть что-нибудь еще, Эбба. Ты должна понять, что ты потеряла лицо. Я знаю, ты была хорошим полицейским, а еще я знаю, многие думают, что с тобой несправедливо обошлись, но…

Он замолкает и смотрит в сторону, на человека, который входит в бар.

Это Тимо Рантанен в неизменных деревянных башмаках на босу ногу. Он оглядывает столы, смотрит на Эббу и Саймона и, когда замечает их, подходит и дышит перегаром Эббе в лицо. Она готовится отразить атаку, но немного расслабляется, когда лицо Ранты расплывается в широкой ухмылке:

– Вот ублюдки. Вы опять здесь и опять пьете крепкий алкоголь?

– Э-э… виски, – уточняет Эбба.

– И колу, – вставляет Саймон.

Ранта морщится, его зубы испачканы снюсом.

– И когда ты станешь настоящим мужиком, а? – Он протискивается между ними, обнимает за плечи, будто старых друзей, наваливается всем своим весом, так что Эббе приходится поставить ногу на пол, чтобы не упасть со стула. – Как же хорошо, что вы здесь. Я не люблю связываться с копами, так сказать, без надобности. Но раз уж я вас застал в хорошем расположении духа, то скажу, что вам, возможно, следует знать одну вещь. – Он смотрит на них по очереди, и хотя сама Эбба достаточно выпила, ее тошнит от кислого запаха, который источает здоровяк. – Девушка, которую, как ты думала, убил я, – продолжает он. – Она уронила шейный платок, когда они с братцем уходили отсюда. – Он кивает в сторону выхода. – Здесь, на стоянке. Я пытался догнать их и сказать им об этом, но они убежали. Чего-то до смерти испугались. Может, меня.

Он смеется над собственной шуткой.

– Где платок сейчас? – спрашивает Эбба.

– А хрен его знает. Когда я вернулся, его уже не было, и я подумал, что вам нужно об этом рассказать.

Эбба пытается понять смысл того, что говорит алкаш. Ясмина уронила платок, это она поняла. И, кажется, кто-то его подобрал. Но кто?

– Почему ты вернулся? – спрашивает Эбба.

– Я пошел в гости к Берре, там, у площади, но он не открыл мне дверь.

– Ну да, – говорит Эбба и вспоминает, что Тимо говорил об этом на предыдущих допросах. – Как выглядел платок, какого он цвета?

– Такой фиолетовый в желтый горох или что-то в этом роде.

На мгновение Эббе кажется, что все звуки вокруг смолкают, а Ранта и другие посетители бара сливаются в одну бесформенную массу. Зато воспоминания становятся отчетливее.

Она снова находится у квартиры Ясмины, стоит под балконом и смотрит вверх на зеленый фасад. Указывает на арматуру, с которой свисает комок ниток – фиолетовых и желтых.

Глава пятьдесят вторая

Серый жако бегает по клетке, грызет решетку и машет крыльями. Эбба хочет накинуть на него одеяло. Спокойной ночи, пожалуйста, только заткнись. Но, может быть, пора вставать. Солнце проникает сквозь щель в шторах, заставляя ее щуриться.

– Да, да, да… – бормочет она, откидывая одеяло.

Подходит к кухонному столу, наклоняется над ним, чтобы быть как можно ближе к клетке:

– Вот скажи, какая мне от тебя польза, а? Ты наш лучший свидетель, но отказываешься говорить.

Попугай наклоняет голову.

Эбба передразнивает его:

– Кто убил Ясмину? Это был Николас? Или это был Джорджио? Николас или Джорджио? Тимо Рантанен или Рональд Нильссон? Еще кто-то?