Защитник

– А откуда ты знаешь, что он ее не преследовал последние несколько месяцев?

– Она обещала сообщить, как только сталкер снова появится, но он куда-то пропал.

– Но если он все время занимался новорожденным ребенком, как ты говоришь, с чего бы ему вдруг внезапно убивать Ясмину?

После нескольких секунд молчания Ангела отвечает:

– Это ты как раз и должна выяснить. Что-то произошло, что-то, что повергло его в отчаяние и он решил – ему нужно убить Ясмину. Нам остается только выяснить, что же такое произошло.

Глава двадцать вторая

Эбба и Николас сидят друг напротив друга в комнате для допросов, и оба отчаянно потеют, хотя на нем футболка, которая к тому же еще и велика, а на ней легкая блузка, которую одолжила Ангела. Блузка жмет в подмышках, и Эбба вертится, пытаясь поправить ее так, чтобы стало чуть удобнее. Но проблема вовсе не в блузке. Эббе нужна лежащая в бардачке фляжка, так нужна, что она не может думать ни о чем другом.

Но почему потеет Николас? Она думает, что у него ломка, что он испытывает такую же тягу, как она, только к наркоте. Он бледен, ему трудно усидеть на месте. Николас качается на стуле, вцепляется ногтями в столешницу, чешет подбородок. У них есть десять минут наедине до начала допроса, но она даже не знает, что сказать.

– Вы хорошо выступили на слушании о заключении под стражу, – начинает она.

– Вы выглядите усталой.

Эбба накручивает прядь на указательный палец, оборот за оборотом, и тут понимает, что это, скорее всего, добавляет ей неуверенности. Она резко отпускает волосы:

– Я вчера погуляла немного, но не так, чтобы слишком…

Николас убирает руку с подбородка и осуждающе смотрит на Эббу.

– Ну… я просто встречалась с сестрой, – объясняет она и задумывается, нужно ли говорить, что с ними был Саймон, Николасу это вряд ли понравится. – С ней иногда так тяжело, мы близнецы, и мне приходилось… Ай, ерунда!

– У вас тоже есть сестра-близнец? – Взгляд Николаса проясняется, и в ту же секунду он, кажется, понимает, что у него-то больше сестры нет.

– Ой, простите, я не подумала… – Эбба опускает взгляд в стол.

– Ничего страшного, – тоскливо говорит Николас.

Эбба старается улыбнуться как можно более искреннее и решает, что со светской беседой пора заканчивать, тем более что она никогда не умела легко болтать ни о чем.

– Я нашла парня, который преследовал Ясмину. Его зовут Андреас Килич. Вам знакомо это имя?

Николас качает головой. Эбба рассказывает, как он выглядит и что живет в Альвике, но у Николаса по-прежнему ничего не всплывает в памяти.

Тогда она переходит к Кристеру Тилльману, мужчине, который платил за квартиру Ясмины:

– Я сама с ним не разговаривала, с ним говорила полиция, он утверждает, что они с Ясминой были просто друзьями.

– Значит, так оно и было.

Эбба видит, что выражение лица Николаса не изменилось. Брехня Кристера Тилльмана должна была бы показаться малоубедительной и Николасу.

– Я думаю, у них были сексуальные отношения. Что думаете вы?

– Это наверняка легко выяснить.

– Может быть. А вы сами не задавались вопросом, почему кто-то оплачивает Ясмине квартиру? Вы ее никогда об этом не спрашивали?

– Нет.

– Но вы ведь говорили, что были довольно близки?

– Да, но мы никогда не говорили о таких вещах.

Эбба рассматривает голые стены, ей интересно, всегда ли Николас был таким неразговорчивым.

– Вчера я побывала дома у ваших родителей, – произносит она после короткого молчания и надеется, что хоть это его расшевелит.

Во взгляде Николаса что-то меняется, его карие глаза теплеют, в них появляется золотистый оттенок.

– Как там Дуглас?

– Вроде бы с ним все хорошо… с учетом обстоятельств. Только у него на предплечье какая-то рана, которая воспалилась.

– Что за рана? – громче спрашивает Николас.

– Ваша мать сказала, что это ссадина, которую он все время расковыривает, так что она в конце концов воспалилась. В общем, ничего опасного.

Николас заметно вздрагивает:

– Вера мне не мать.

– Да, я знаю. Могу я спросить, как умерла ваша родная мать?

– У нее был инсульт.

– Мне очень жаль… Даже не знаю, что сказать. Давно это случилось?

– Двадцать два года назад. – Николас наклоняется над столом. – Могу я попросить вас об одолжении?

– Конечно.

– Сможете ли вы как-нибудь поговорить с Дугласом и сказать, что это не я… – Николас опускает лоб на руки, и, когда он снова поднимает голову, кажется, что слова даются ему с большим трудом: – Скажи ему, что я невиновен.

Эбба с сочувствием смотрит на него, хочет объяснить, что не сможет пойти к его родителям без веской причины, но, когда видит, что в глазах Николаса начинает мелькать паника, меняет свое решение:

– Надеюсь, мне удастся это провернуть, мне ведь все равно нужно поговорить с вашим отцом и с Верой кое о каких обстоятельствах, которые всплыли в последнее время. Может, у меня не получится поговорить с Дугласом лично, но я постараюсь намекнуть. Вы же понимаете…

– Спасибо! Скажите, что я люблю его и… он должен себя беречь.

Эбба кивает, понимая, что, похоже, пообещала слишком многое.