Защитник 80-го уровня

Начало «номенклатурного» следующее (не пишу «хорошо известно», поскольку в разных источниках на этот счет существует путаница). 27 апреля 1983 г. при получении взятки был задержан с поличным начальник отдела по борьбе с хищениями социалистической собственности (ОБХСС) Бухарского управления внутренних дел (УВД) А. Муззафаров. Задержание провели сотрудники республиканского КГБ, куда поступила информация о готовящемся преступлении. При обыске у обвиняемого было изъято без малого 1,5 млн руб. и много-много золота. Муззафаров дал показания о передаче им взяток, по сути, всему партийному руководству Бухарской области, включая первого секретаря А. Каримова (забегая вперед, отмечу, что у того при обыске изъяли 6 млн руб. и огромное количество золота в слитках, монетах, ювелирных изделиях), и республиканского министерства внутренних дел. Эту впечатляющую информацию сообщили в Москву, и тогда Кремль принял решение о создании в июле 1983 г. для расследования преступлений в высших эшелонах узбекской власти бригады Прокуратуры СССР.

«Хлопковое дело» было возбуждено позже – в январе 1984 г., и тоже Комитетом государственной безопасности. Но российским. И не в Узбекистане, а в Москве. Почему? А вот ответ на этот вопрос я знаю, можно сказать, из первых рук – из материалов уголовного дела, в котором принимал участие. Обработка хлопка дает такие продукты: волокно разных сортов, линт четырех категорий и улюк. Волокно идет на изготовление тканей, трикотажа, нитей, ваты. Линт первой категории – сырье стратегическое, употребляется для производства взрывчатых веществ и пороха. Линт оставшихся трех категорий и улюк считаются отходами – они частично применяются в химической промышленности для изготовления искусственных пленки и лаков, кроме того, идут на корм скоту. Волокно вырабатывается на хлопкоочистительных заводах. Продукцию из него производят хлопчатобумажные, в просторечии «ватные», фабрики. Заводы находились в Узбекистане, фабрики – в России. Для сокрытия приписок собранного хлопка надо было, чтобы российские фабрики принимали от узбекских заводов под видом волокна линт и улюк. Разумеется, за взятки.

На «ватные» фабрики отправлялись вагоны с хлопкоотходами, их сопровождали гонцы с деньгами. За несколько лет были налажены связи с руководством нескольких фабрик, установлены взяточные тарифы. Но, видимо, в связи с увеличением приписок взяточное пространство потребовалось расширить: впервые четыре вагона отходов были направлены Серпуховскому хлопчатобумажному комбинату Московской области, сопровождали их директор одного хлопкозавода Джизакской области И. М-нов и заведующий заготовительным пунктом другого С. С-нов – будущие обвиняемые по делу Джизакского хлопкопромышленного объединения.

Посланцы явились к главному инженеру комбината, предложили взятку 40 тыс. руб. Для узбекских хлопковиков деньги к тому времени потеряли всякую ценность. Но в глазах жителя районного российского городка названная сумма выглядела просто нереальной, она составляла квартальный зарплатный фонд всей серпуховской фабрики.

Главный инженер провел ночь в кошмарах и решил, что двое заявившихся к нему людей восточной внешности несомненно иностранные агенты, которые хотят его завербовать и выведать какие-то государственные секреты. Поэтому с утра он пришел не в прокуратуру или милицию, а в местное отделение КГБ. И закрутилось «хлопковое дело».

Как все-таки важно знать психологию, обычаи и традиции тех, с кем хочешь наладить отношения. Пригласили бы главного инженера к себе в гостиничный номер, накрыли бы стол: водочка, скромная, но такая «радостная» для русского человека закуска: огурчики-помидорчики, селедочка, картошечка, сальце. Посидели бы, потолковали за жизнь, да и бросились бы в ноги со своими проблемами: приписывать заставляет начальство, прикрывает воровство милиция, вернемся без результата – расправятся, сгноят, а ведь у нас семьи, по пять-семь детишек у каждого. Глядишь, проникся бы главный твоими бедами, посодействовал – принял хотя бы один вагон. А если и не принял бы, то точно никуда бы не стукнул.

А так – сдали незадачливые гонцы директоров других фабрик, бравших взятки за прием отходов вместо хлопка. Осудили тех на немалые сроки, а директора Михайловской фабрики Рязанской области К-ко вовсе приговорили к расстрелу, и провел он полтора года в камере смертников, пока «высшую меру» не заменили на 20 лет лишения свободы. И это – «всего» за взятки в размере 22 тыс. руб., полученные на протяжении нескольких лет. А тут сразу 40 тыс. Не сориентировались. Вот и погорели. Хотя убежден: «хлопковое дело» неизбежно родилось бы другим путем. Слишком очевидны были приписки и порожденные ими злоупотребления.

Во многих деньгах много печали

Вспоминая о своем участии в главном действе всего «узбекского дела» – процессе Министерства хлопкоочистительной промышленности Узбекской ССР, состоявшемся в июле 1986 г. в Верховном суде СССР, не случайно озаглавил этот фрагмент мемуаров перефразированным Экклезиастом[23].