Защитник. Второй пояс

Из меня не просто выбило воздух. Я слышал, как трещали мои колени и моя спина, приняв на себя эту непомерную ношу. Трещали на самом деле.

Из-за спины послышался неуверенный голос Ираи:

— Римило?

Я выдавил из себя:

— Оставайся на месте.

И медленно выпрямился с хрустом костей.

Как же хорошо было до черты, у окна. Глядеть на плывущие почти на расстоянии вытянутой руки облака. А не здесь, с этой маленькой горой на плечах.

Но я шагнул сюда не только для того, чтобы кого-то искать. Честно сказать, и не для того вовсе.

Я шагнул сюда, чтобы позволить туману коснуться себя. Чтобы ощутить его, как свою стихию.

И что, что до этого, за все тысячи вдохов пути через него, мне удалось лишь смутно что-то почувствовать?

Как будто мне было до этого дело. А вот теперь есть.

Медленно, но решительно двинулся в туман. Нечего стоять у всех на виду и вызывать вопросы у Ираи.

Остановился я только тогда, когда голубое пятно за спиной стало едва заметным. Думаю, меня сейчас не сумеет увидеть никто из оставшихся там.

Закрыл глаза, вслушиваясь в то, что окружало меня.

И не ощутил ничего. Ни того смутного, когда мне временами казалось, что передо мной лениво расступаются воды реки, позволяя мне пройти сквозь себя, ни мороси мелкого и противного дождя, зарядившего на неделю и оседающего на лице моросью.

Ничего.

А если так?

Я поднял руки и перевернул их ладонями вверх.

Весь этот туман — это выплеснутая из огромного стакана вода. Разбитая в пыль ловкими руками.

Нет.

Я вспомнил Ущелье Стихий.

Это вода, упавшая с гигантского водопада. Пролетевшая тысячи шагов вниз, разбившаяся в полёте на мельчайшую морось. Такую мелкую, что она даже не падает на землю, парит на струях воздуха.

Но это всё равно вода. Моя стихия.

И как бы я ни был плох в сродстве с ней, уж удержать хотя бы шарик воды я-то должен?

Спустя сотню вдохов я открыл глаза и с ухмылкой поднёс ладони ближе к лицу. Над каждой из них парил прозрачный шарик. И немалый. Ничуть не меньше того, который я мог бы зачерпнуть сам из кувшина.

Усилие, которое далось мне нелегко, и вокруг ладоней туман начал вихриться, уплотняться, закручиваться струями, а его невидимые частицы становиться всё больше и больше.

Они касались моих ладоней, пытались втянуться в шарик воды, но бессильно скатывались с его поверхности и капали мне под ноги, собираясь там в лужицу.

Удивительное зрелище. Такого я не видел ещё ни разу на своих тренировках.

Не знаю, сколько это продолжалось, но усталость брала своё.

Шарики в ладонях дрогнули, потеряли форму и пролились на серый камень.

Вздохнув, я признался, что нужно знать меру.

Отряхнул ладони.

И замер.

Снова повёл руками, рассекая туман и ощущая, как он расходится с пути моих пальцев.

Не веря себе, закрыл глаза, но даже не видя тумана, ощутил его. Ощутил свою стихию, словно и впрямь стоял в воде, каждое движение туманных струй, сочащихся сквозь пальцы.

Удивительно. Как так вышло за эту небольшую, по сути, тренировку?

Старшие ученики на четыре месяца погружаются в медитации своей стихии, чтобы получить прорыв в звёздах, а я...

Я перебил себя. А что я?

Выхватил из кисета артефакт, торопясь влить в него силу, стихию и с жадностью вглядываясь в загоревшиеся на нём цифры.

Ничего особенного.

Мой предел сдвинулся всего на один узел с момента прошлой проверки.

Что бы ни случилось со мной, но оно имело малое отношение к Возвышению.

Может быть... Может быть, оно имело отношение к сродству со стихией?

Я погрузился в себя, оценивая нити, скользящие по меридианам.

Никак не отличаются от себя прошлых.

Лучшей проверкой стало бы столкнуть нити воды и частицы тьмы и поглядеть, сколько нитей понадобится, чтобы уничтожить одну частицу. Сравнить с тем безумным сражением, которое я вёл в подземелье Тёмного.

Но я ещё не сошёл с ума, чтобы устраивать подобные проверки.

Напоследок скользнул вниманием, духовным взглядом в стороны, пытаясь охватить как можно большее пространство тумана.

И внезапно ощутил его ленивое движение. То, что до этого представлялось мне неподвижно висящей завесой, оказалось вдруг пронизано неспешным движением. Туман двигался вниз и вверх, перемешиваясь и клубясь. Но так медленно, что оставался недвижимым для глаза.

Хмыкнув, я покачал головой и двинулся обратно. К голубому сиянию во мгле.

Ирая стояла на шаг за линией. Встретив её взгляд, я покачал головой:

— Никого не нашёл.

Она неожиданно зло огрызнулась:

— Ты чего меня за дуру держишь?

Я растерялся:

— Что?

Ирая разомкнула руки, ткнула меня в грудь навершием меча:

— Неужели ты оглох, Римило? Хорошо, я повторю. Ты держишь меня за дуру. Этаж огромен, а пока тебя не было, то вряд ли успела сгореть большая мерная палочка. Сколько за это время можно было обыскать? Две тысячи шагов в одну сторону, две тысячи шагов в другую сторону?

Я невольно изумился:

— А сколько я должен был обыскать?

— Всё!

На крик многие обернулись, кое-кто и шагнул ближе. Например, Ория.

Она согнулась в поклоне, подняла руки в приветствии идущих и негромко сказала:

— Старшая, простите меня...

Ирая перебила:

— Не прощаю!

— Старшая, я хотела сказать...

— Я не хочу и слышать.