Защитница веры

– Я принесу вам отвар из трав. – Видя, что я сейчас мало приспособлена к активной жизнедеятельности, Мира сжалилась и вышла из комнаты, аккуратно прикрыв за собою дверь. Я, никак не отреагировав на ее уход, лежала в кровати, преисполнившись жалости к самой себе и заодно – пытаясь восстановить ход вчерашнего «банкета». Память услужливо подкидывала мне вполне безобидные фрагменты моего маленького алкогольного срыва. С течением времени все великосветское общество разделилось на две неравные группы: меньшую – постарше и основную – «молодняк», в который вошла и я. Мы обсуждали моду, и, кажется, я весьма впечатлила Фрея Маривского своими познаниями в конной езде… На этом месте моя память давала некий сбой, а так как активное шевеление извилинами сейчас приносило мне весьма ощутимую боль, я решила, что вряд ли там могло произойти что-то действительно существенное. В голове плавали обрывочные воспоминания о весьма невинных играх: местное подобие ручейка, потом, кажется, прятки… Я, наморщив лоб от нахлынувшего головокружения, перетерпела пару особо неприятных мгновений и, медленно выдохнув, приняла для себя строгое решение не пить больше ничего крепче травяных отваров. Очевидно, это тело было куда более восприимчивым к алкоголю, чем мое, родное.

Эх, кажется, мне стоит привыкнуть к тому, что оно больше не мое, по крайней мере – на какое-то время. Ладно, главное, что я вроде бы ничего не натворила, да и что-то подсказывает мне, что остальная молодежь пошла вразнос вслед за своей принцессой, если даже не впереди нее.

Скрип двери прервал мои унылые размышления, и я, снова приоткрыв правый глаз, увидела Миру, что несла перед собой поднос с исходящим паром кувшином и кружкой, и Марию, в руках которой я не без удовольствия заметила пряжу и спицы. Правильно, пусть дите будет при деле и учится всему, что ей может пригодиться в этом суровом и жестоком мире такого вкусного вина и такого жуткого похмелья…

Пока мне подтыкали подушку под спину, помогали из лежачего положения принять полусидячее, вручали в руки глиняную кружку, источающую ароматы мяты и барбариса, в мою голову настойчиво возвращались размышления об игре в прятки. Почему-то мне казалось очень важным это воспоминание, но оно было настолько зыбким, словно я не просто перебрала с алкоголем, а получила несколько добрых ударов по голове. Сделав пару осторожных глотков из кружки, я признала напиток весьма годным к употреблению, единственное, чего в нем не хватало для полноты вкуса, это ложечки меда, но сейчас мне было и так неплохо.

Мария села на свою кровать, с интересом рассматривая мое «помятое» высочество, а я подумала, что подаю ребенку не самый лучший пример, однако читать нравоучительные проповеди не стала. В конце концов, воспитание детей не было моей сильной стороной хотя бы из-за отсутствия младших братьев и сестер, и я была уверена, что Мира справится с этим гораздо лучше, чем я.

Сделав еще десяток мелких глотков целебного напитка и ощущая, что тошнота проходит, а головная боль – отступает, я позволила себе довольно зажмуриться. Все же жизнь не такое дерьмо, когда ты принцесса и тебе приносят чем похмелиться прямо в кровать. Стоило мне расслабиться и окинуть первым осмысленным взором свои покои, как я наткнулась на лежащее на диванчике возле стены лошадиное седло.

В голове зазвенела тонко натянутая струна моих подозрений: «Какого черта в моих покоях делает седло?»

– Мира, а что оно тут делает? – Я, кивнув подбородком в сторону лошадиной экипировки, поморщилась от легкого покалывания в затылке, что вызвал этот немудреный жест.

– Лежит, ваше высочество, – невозмутимо, но с легкой стервозинкой в голосе ответила служанка. Очевидно, что-то вчера все же случилось. Ох, дурная голова ногам покоя не дает!

– И что я вчера натворила? – Обреченности в моем голосе мог позавидовать любой актер драматического театра, читающий монолог Гамлета. Однако если актеру сценическая обреченность была нужна, то у меня она была вынужденной и оттого – малоприятной. Мира вздохнула, а я ощутила этот вздох первым гвоздем в крышке моего гроба.

– Вы, госпожа, вчера были несколько… несдержанны в алкоголе, – начала моя верная служанка. Но я, преисполнившись мрачных настроений, перебила:

– Говори как есть. Ее высочество надралось вчера в щи.

Мира, чуть округлив глаза, переварила мое высказывание, потом мимолетно улыбнулась, оценив и явно запомнив фразу, и кивнула.