Засланный казачок

2. Анксиалитики: средства, заметно, зачастую до "нулевого" порога, снижающие чувство страха.

3. Автопротекторы: средства, вырабатывающие у человека дополнительный запас внутренней энергии и вызывающие ощутимый прилив физических сил.

Последним, тринадцатым пунктом — вот уже поистине "несчастливое" число — значилось производное фентанила, наркотического анальгетика, ранее секретного и ставшего нынче известным благодаря акции спецназа в комплексе на Дубровке (именно это средство использовалось при штурме)…

— Обалдеть можно, — несколько растерянно произнес Михаил, возвращая листок с заявкой отцу. — Откуда только они про все это прознали?! Да и больше здесь, чем на двенадцать с половиной "лимонов", хотя вот так, навскидку, пока трудно сказать…

— О чем ты говоришь, Миша?! — Гуревич-старший с каким-то горестным удивлением посмотрел на сына. — Ты только подумай, в чьи руки все это может попасть?.. Нет… нет… этого я решительно не могу допустить!.. Да и как все это собрать и вывезти?

Отец и сын одновременно посмотрели на особиста, который еще не успел прочесть послание и спокойно сидел по другую сторону стола.

— Виктор Петрович, кажется, нас собираются загнать в пятый угол…

Глава 26 ИЗ НАШЕГО ПРОКЛЯТОГО ДАЛЕКА (2)

Юля прочитала первые четыре странички записей, сделанных округлым женским почерком и пронумерованных в тетрадке цифрами от "четырех" до "семи", что называется, на одном дыхании.

При зыбком свете огарка свечи она водила пальцем по написанному, шепча слова, складывающиеся в понятные ей фразы, иногда что-то додумывая, а порой прочитывая неразборчивые символы не зрением, а самим сердцем…

Все это постепенно складывалось в живой текст, за которым стояли живые — тогда еще — люди, которые имели несчастье жить в то драматическое время, но все равно пытались оставаться людьми, самими собой. Либо сходили с ума…

Вот что писала неизвестная Юлии Поплавской молодая женщина почти шестьдесят лет тому назад в своем то ли дневнике, то ли в неотправленном письме, адресат которого знала лишь она одна…

ПУСТЬ ЭТА ЗЕМЛЯ АДА БУДЕТ ПРОКЛЯТА НАВСЕГДА!

Сегодня, с наступлением темноты, проводник увел М. и с ним еще троих наших. Была сильная спешка, потому что ночи сейчас короткие, а идти им не до соседних хуторов, куда-то дальше. Проводник у них, кажется, поляк. Но, может, я ошибаюсь… С хозяином, который нас прячет, он говорил по-литовски. Этот язык я знаю пока еще плохо, потому что в Вильно мы разговаривали на идиш и на польском… Совсем неважно, поляк он или литовец, лишь бы довел наших до хорошего места и передал их добрым, надежным людям…

С М. мне расставаться особенно тяжело. Мы вместе с ним вышли из Вильно, он помогал мне, иначе я не управилась бы сразу с двумя младенцами. Его самого сначала вывели из лагеря (название зачеркнуто). Из гетто мы выбирались через… трубы (одно или два слова зачеркнуты). Далее нас вел этот же проводник, которому заплатил муж моей сестры, отец того младенца, который сейчас, когда я пишу, мирно спит, который все еще цепляется крохотными ручонками за жизнь, не то что мой маленький Ицхак — он умер, сгорел две недели тому назад…

Когда мы прощались, М. плакал. Я тоже хотела заплакать, но не смогла. Я, кажется, выплакала все свои слезы разом и на всю свою будущую жизнь, длинную или короткую, не знаю. Я выплакала все глаза, когда закопали в землю, прочитав кадиш, моего маленького Изю, которому в день его смерти исполнилось пять месяцев. А вместе со слезами у меня пропало и молоко.

Поэтому я не смогла заплакать, а обняла М. и остальных, кто с ним уходит, и пожелала им доброго пути и долгих лет жизни.

* * *