Заставь меня ошибиться

— Ну нет. Я не самоубийца! Слишком часто попадался на это, — указывает он на нас обоих по очереди, — во времена развода родителей.

Вид у парня до крайности самодовольный.

— Кстати, мы тащили оленя несколько километров, и мэр с судьей нам совсем не помогали. Так что я тоже принимал активное участие, — недобро щурится Гастон. — Мы эти рога повесим еще раз. И еще, если понадобится.

После этого у меня отнимается дар речи. Он настроен до странности решительно.

— Так… Вернемся к шубе, — предлагает Лео, пока не запахло паленым.

А поскольку разговор зашел в тупик, то все охотно поддерживают смену тему.

— Надо проверить, только ли меха являются предметом нелегальной торговли, — легко отвечает куратор.

— А что это может быть еще? — спрашиваю, опешив. Не помню, чтобы был разговор о чем-то еще…

— Это и нужно выяснить. Я нашел адрес порта. Это в полутора часах езды отсюда. Надо проверить.

Совершенно необъяснимо, но мне кажется, что он сказал далеко не все, что знает. А это паршиво — это подставляет и меня, и Лео. Обменявшись мрачными взглядами с лжебратом, который тоже заподозрил неладное, мы покидаем гостиную.

Моя картина сиротливо стоит в коридоре, дожидаясь, пока на нее обратят внимание. Сделав вид, что осматриваю раму на предмет потертостей, дожидаюсь, чтобы Лео и Гастон разошлись по своим делам, а потом подхватываю подмышку полотно и тащу на чердак. В свете последних событий наличность, которую я могу получить от ее продажи, может быть весьма кстати. И чем позже куратор обнаружит, что у меня есть свободные средства, тем лучше.

Глава 13

Я просыпаюсь резко, от громкого хлопка двери где-то в глубине дома.

— Это просто ветер, — тихо говорит Гастон, и моя кожа покрывается мурашками. Рано утром в тишине спальни мужской голос… что может быть приятнее? Каждый волосок на моем теле, кажется, так и тянется к чужому теплу за спиной.

— Да, — зачем-то отвечаю, скрывая смятение.

Гастон обнимает меня так сладко и ласково, что в наше общее счастливое будущее становится поверить все легче. Я закрываю глаза и представляю штаб Нового Орлеана. Наверное, там быть вместе нам никто не позволит — придется искать другое место для всех, и все же, как только я думаю о переезде, вспоминаю именно это здание. Оно наверняка не очень старое, но обладает весьма ярко выраженным характером. Я не один раз видела из окон, как туристы останавливались, чтобы его сфотографировать. Просто постройка, без опознавательных знаков, не представляющая культурной ценности для города. Но есть в нем что-то неуловимое, отличающее от других. Возможно, это Гастон, который уже давно стал кем-то вроде призрака места. Без него представить новоорлеанский штаб невозможно. И тем не менее, несмотря ни на что, мое воображение легко и непринужденно рисует мне секс на столе Гастона. В коричневом кабинете и почему-то под синеватой картиной, которую я отчаянно пытаюсь всучить мэру. Это не единственная странность: ведь мысль о постоянстве рядом с куратором, даже пусть в таком развратном ключе, наполняет тело неким теплым спокойствием.

— Расскажи мне о том, что нас ждет в Новом Орлеане, — прошу, пытаясь успокоить разыгравшееся воображение.

— Хорошо, — со смешком соглашается он, явно забавляясь моей обеспокоенностью совместным будущим. Прежде, чем начать рассказ, несколько раз проводит пальцами по моей коже, чертя какие-то одному ему ведомые символы. — Навряд ли будет просто. Тебе точно придется жить в собственной квартире, чтобы реже слышать придирки обитателей штаба. Они будут враждебны. Скажут, что ты наглая. Из зависти. — Не сдержавшись, усмехаюсь. — И не только потому я такой красивый или шикарный. — Смешок превращается в негромкий, но откровенный смех. — Просто я буду относиться к тебе по-особенному, заступаться. Перед ними и перед комиссией. Разумеется, и мне достанется тоже, но я начальник, и со временем им придется привыкнуть, а вот твоя биография будет испорчена непоправимо. Пока не сменятся все солистки, для которых ты станешь недостижимым кумиром: подружкой Гастона. Девушкой, которая настолько хороша в постели, что смогла захомутать главного.

— Серьезно?

— Нет, конечно. — Он в порядке успокоения целует меня висок. — Чтобы мне понравиться, выписывать акробатические номера в постели недостаточно.

— Я не об этом спрашивала. Ты сказал «недостижимым». То есть раньше такого не было?

— Неуклюжая попытка спросить, завязывал ли я раньше отношения с солистками прежде. Но пытать я тебя не буду: нет.

— То есть у нас все… взаправду? — спрашиваю тихо, не в состоянии поверить, что все это происходит со мной, под теми же самыми небесами, которые долгое время отнимали у меня счастье по кусочкам.