Заставь меня остановиться 2 (СИ)

— Фу. Не разочаровывай меня. Ты переехала к папе через меньшее количество времени. У вас разница в возрасте на четыре года меньше, чем у нас. Ты встречалась с Егором, точно так же, как и мой Измайлов с моей матерью. Не было там ничего. Не было, — по слогам хрипло произносит Ника. — У нас почти одинаковые исходные данные, так что не надо мне втирать какая я плохая и какое хреновое будущее меня ждет. Папу я еще могу понять, но не тебя, — черт возьми, исходные данные с виду действительно пипец как похожи. — Я эгоистично хочу быть счастливой. Даже если это будет недолго. Не надо меня осуждать.

— Я тебя не осуждаю, просто это… блин. Тебе всего восемнадцать, я хотя бы старше.

— Зато у меня срок побольше.

— Какой срок?

— Изготовления, — смеется и тут же заходится в кашле. — Шутка. Любви, конечно. Десятилетний юбилей, — о мой Бог, это даже не пипец, а настоящий здец!

— Охренеть… ты хоть не ляпни это своему папе. Он еще и посадит твоего Измайлова за совращение малолетки!

— Не за что его сажать. Любовь и секс — это разные вещи. Держи, пока снова не забыла. Он давно уже готов, но я все забывала. Не до этого было, — протягивает мне картину в рамке, на которой изображена совершенно точно — я. Надо сказать, не страшилка, а красотка.

— Почему я здесь такая красивая?

— А какая должна быть?

— Страшная.

— Да нет, рисовала с оригинала.

— Супер, — обескураженно произношу я. — Не думала, что ты так красиво рисуешь.

— Да, и успокой папу, если меня бросит Измайлов, а, по папиным прогнозам, он, конечно же, меня бросит, я не вернусь домой и слезы с соплями он мне подтирать не будет. Я сниму квартиру и буду зарабатывать на том, что прекрасно умею.

— Боже, откуда столько самоуверенности?

— Это не самоуверенность, а констатация фактов. Я буду тебе звонить, если ты не против. И когда ты почувствуешь, что уже можно, я приду и поговорю с папой. Только погори с ним, ну хоть немного. Хорошо?

— Ничего хорошего, но я постараюсь.

— Тогда можешь идти, а я пока соберусь. Мне много чего надо забрать.

— Ага, — мямлю в ответ. И только у самого выхода все же решаюсь. — Слушай, я понимаю, как это звучит, но… у тебя же даже мамы толком не было. Короче… ты же предохраняешься? — молчит, смотря в одну точку. — Не надо делать Богдана дедушкой раньше, чем снова папой. Пожалуйста.

— В ближайшее время мне никто не даст стать мамой, даже если я сильно захочу. Так что у тебя есть фора лет в пять.

— Ну прям супер, — застываю, смотря на то, как Ника спешно скидывает вещи. Черт, мечты сбываются. Я же мечтала жить с Богданом вдвоем. Вот только почему-то становится страшно от того, что может случиться с этой девчонкой. Разгребать ведь потом моему Богдану.

— Не надо здесь стоять. Иди к папе, Аня.

— Уже.

* * *

Иду по коридору и понимаю, что мне страшно. Несмотря на то, что операция вроде как прошла успешно, все равно гложет червячок сомнения. Все-таки в праздники в больницу попадать крайне нежелательно. Что там эскулапы наворотили в Лукьянове фиг знает. Да еще и больница незнакомая. Тихонько открываю дверь в палату. Бледненький, несчастный и, кажется, сто лет его не видела. Не идет ему быть больным, ой, как не идет. Сразу пожалеть охота.

— Наконец-то ты пришла, — ох ты ж, Боже ж мой. А может и идет ему болеть.

— И вкусненького принесла, — целую чуть обросшего за пару дней Богдана. — Колюченький.

— Не до красоты сейчас.

— Больно, да?

— Уже нормально. Сядь, вон там стул, — сажусь рядом с Лукьяновым, осматривая его с головы до ног. Рука сама тянется к одеялу. Голенький.

— Бедненький мой. А что сейчас болит? Писечка? Ну что ты так на меня смотришь? Катетеры же мужчинам больно ставить. А тебе там вообще ковырялись или как удаляют камни из мочеточника?

— Погугли. И нет, писечка не болит. Но эго пострадало. Мне стент, кстати, поставили. Пока он стоит — сексом заниматься нельзя.

— Батюшки, ужас какой. Но ты все равно меня затрахаешь занудством за эти… сколько, кстати, дней?

— Три недели.

— Пипец! А хотя все нормально. Это будет прекрасная проверка нашим чувствам.

— Мне не надо ничего проверять. Я на больняке. Цебер будет замом. Возьми отпуск за свой счет, я ей сказал, без проблем подпишет.

— А зачем мне отпуск? — осторожно интересуюсь я.

— Чтобы я трахал тебе мозг, для чего же еще, — ничуть не задумываясь, бросает Лукьянов, осматривая пакет.

— А, точно, как я могла забыть. Что сделать, чтобы тебе стало легче?

— Драники.

— Принести сюда драники?

— Нет, конечно, они остынут и будут невкусными. Через два дня выпишусь, тогда и сделаешь.

— Окей, сделаю. Ты уже немножечко остыл? — осторожно интересуюсь я.

— Я не нагревался, — грубо бросает Богдан, с остервенением пережевывая банан. — Ника в доме не появлялась?

— Нет, — уверенно вру я, проводя по его волосам. — Сука, он же тварь — тоже нет.

— Отлично. Хорошо, когда у людей полное взаимопонимание.

— Ага, — киваю как дурочка в ответ, улыбаясь в тридцать два зуба. Все у нас будет хорошо. Пусть со временем, но все обязательно будет.

Глава 30

Три недели спустя

— Аня! — слышу рев на весь дом. Да, блин, что я опять сделала?!