Заставь меня остановиться

— Конфетку? — лениво протягивает Егор, облокотившись одной рукой на стол.

— Я тебе сейчас эту конфетку в очко засуну. Отошел от моего стола. Живо, — перевожу взгляд на Лукьянова и быстро встаю из-за стола. — Тебе мало работы, Егор?

— Достаточно, — приподнимает вверх руки. — У нас был просто кофе-брейк. Все, все, я ухожу.

— Ты почему еще здесь, а не у нового больного? — переводит на меня взгляд, как только Егор выходит из кабинета.

— Я только что закончила заполнять приемку и как раз собиралась к нему идти. Я не пила кофе и ваши конфеты не ела. И вашему брату, ой, простите, троюродному племяннику не могла что-либо сказать, так как он все же ваш родственник, пусть и настолько дальний.

На мою речь Лукьянов, кажется, нисколько не обратил внимания. Его абсолютно не смутило уличение во лжи на счет «племянника». Все, что он сейчас делает — это обводит взглядом… мои волосы.

— Больше не впускай Егора в кабинет в мое отсутствие. В следующий раз говори, что я запретил находиться ему здесь без моего ведома. Так, ладно, это все ерунда. У меня для тебя плохие новости, Аня. В напитке, который ты пила, было одно очень нехорошее вещество. Тебе его подсыпали намеренно. Более того, чулки с тебя стянули для того, чтобы снять неприятное видео с твоим участием, но рвота тебя спасла. Проблема в том, что это вещество имеет отдаленные очень негативные последствия. Поэтому сейчас мы идем тебя от него избавлять, и только потом принимать нового больного.

— Подождите. Откуда вы это знаете?!

— Пусть сия тайна останется при мне. Пойдем, — подталкивает меня к двери. — У тебя голова не кружится?

— Нет.

— А слух? Не заметила снижение?

— Нет. Вы шутите? — в панике бросаю я, не успевая за ним идти, от того голос такой как будто я задыхаюсь.

— Я похож на шутника? — резко останавливается, испепеляя меня взглядом.

— Нет. Не похожи, — вполне серьезно произношу я, рассматривая нахмуренного Лукьянова. — А что за отдаленные последствия?

— Поражение ушных раковин и как следствие глухота. Пойдем, — подхватывает меня под локоть.

— И что делать?

— Закрыть рот и слушать меня. А еще называть меня по имени отчеству.

— В каком смысле?

— Ты недоразвитая, что ли?

— Я вас не понимаю! — истерично бросаю я, когда мы останавливаемся у процедурного кабинета.

— Как меня зовут, Аня?

— Богдан…, — черт возьми, какое у него отчество?! Опять забыла! — Богдан Михайлович, — громко произношу я, переводя взгляд на его бейджик. — Богдан Владимирович.

— Так вот, обращаемся именно так. Я ни разу не услышал от тебя мое имя. Теперь понятно?

— Да. Да, Богдан Михайлович. Блин. Богдан Владимирович, — от волнения все путаю, как дура.

— Заходи, — подталкивает меня в процедурный кабинет. — Не паникуй. Это вещество надо удалить в течение двадцати четырёх часов. Ты в это время вчера не пила. Садись, — подталкивает к стулу. — Я тебя сейчас хлопну по щекам, если к твоему лицу не вернется нормальная окраска.

— Только попробуйте.

— Да, да, меня твой папа потом убьет. Я помню.

— Прекратите, пожалуйста, надо мной издеваться. Хотя бы сейчас. А как вы будете удалять это вещество?

— Увы, есть только один способ.

— Какой?

— Сифонная клизма, — спокойно отвечает Лукьянов, демонстрируя мне трубку и кружку. И вот сейчас я не понимаю шутит ли он. Лицо у него максимально серьезное. — Ты еще больше бледнеешь. Это была шутка. Способ будет другой. Просто доверься мне. Так как это вещество откладывается в ушных раковинах, удалять мы его будем именно там. Больно не будет, не бойся.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍Сказать, что мне страшно — ничего не сказать. Я в панике и дико хочется плакать. Один раз выпила какую-то хрень и на тебе. Я что реально могу оглохнуть?! Как я объясню это родителям?!

— Ой, только не плачь, — Лукьянов подает мне в руки лоток.

— Вы не понимаете. У меня дедушка был алкоголиком, и мама с папой мне с детства твердили о вреде алкоголя. Я никогда его не пила. Вообще никогда и вот так по глупости в их отъезд попробовала. И что? Теперь могу остаться глухой! Ну хоть не слепой и на том спасибо.

— Не останешься глухой. Даю тебе слово мужчины.

— Мужчина сказал и мужчина сделал — это разные люди!

— Не в этом случае, — весьма по-доброму произносит Лукьянов, чуть улыбаясь. Набирает что-то в шприц Жане и подходит ко мне. — Держи лоток у уха. И голову вот так, — обхватывает мой подбородок и сам направляет голову.

Как только мне в ухо ударила струя воды, я закрыла глаза и попыталась абстрагироваться. По ощущениям, Лукьянов промывал мне ухо несколько минут. Открыла глаза я лишь тогда, когда он переместил лоток и стал промывать второе. Все повторилось также, за исключением смешка от Лукьянова.