Заставь меня жить

Достав палочку, произношу очищающее заклинание, и уже в следующую секунду на платье Джинни не остаётся и следа. Девушка прижимает ладони к раскрасневшимся от смеха щекам, а я в каком-то заботливом порыве глажу её по распущенным волосам.

- Ты как? - склоняюсь к ней и ловлю благодарную улыбку.

- Уже всё нормально, спасибо, - Джинни протягивает руку и заправляет мне за ухо непослушную прядь волос, которая, впрочем, мгновенно выгибается так, как ей удобно.

Удовлетворённо киваю и периферийным зрением замечаю, как приподнимается грудь Гермионы от глубокого вздоха. В следующий миг она уже смотрит на свои ладони, за длинными ресницами не разобрать взгляд, но появившаяся ямочка на правой щеке может сказать многое.

Гермиона всегда принимала меня таким, какой я есть. То же самое касалось всех моих решений. Она смирилась с тем, что в своё время мы с Джинни расстались после многообещающих отношений. Она никогда не давила на меня, но одно я знаю точно: Гермиона ни за что не признается в том, что жалеет о таком исходе. Она хотела бы, чтобы мы с Джинни были вместе.

Что касается меня самого, тут я теряюсь в сомнениях. Джинни - замечательный, добрый и открытый человечек, но проблема в том, что я всегда воспринимал её, как младшую сестру. Даже сейчас, глядя на неё, такую взрослую и красивую, ловлю себя на мысли, что вижу в ней ту рыжеволосую девчонку с веснушками, какой увидел её впервые. Все её капризы, недовольства, даже тот инцидент в Хогвартсе с ревностью к Ромильде - всё это по-детски наивно и непосредственно. Хотя нельзя отрицать тот факт, что Джинни выросла очень умной и сообразительной девушкой. В этом они с Гермионой похожи.

Занимая место рядом с Роном, я украдкой поглядываю на девочек и думаю о том, что не хочу ничего придумывать на ровном месте. Джинни дорога мне как близкий и очень хороший друг. Что-то более романтичное между нами было, и я не отрицаю, что, возможно, сможет возникнуть вновь, но не сейчас.

Сейчас всё слишком запутано: дружба и горе, страх и благодарность, семейный уют и угроза настоящей войны - эти вещи так тесно переплелись, что сложно о чём-то судить.

Фред с Джорджем ухмыляются, глядя на меня, а я, пока никто из взрослых не видит, запускаю в них скомканную салфетку. Фрэд молниеносно взмахивает палочкой, и салфетка рассыпается множеством разноцветных конфетти. Рон восторженно ахает, а обернувшаяся миссис Уизли грозно смотрит на близнецов, пока те усердно сметают конфетти со стола. Я хихикаю себе под нос, полностью игнорируя многообещающее покачивание указательным пальцем от Джорджа, а уже через пару минут всеобщее внимание переключается на огромный маковый пирог, который Молли левитирует в центр стола.

Рон в два счёта уплетает овсяную кашу и уже тянется к самому большому куску пирога, я же ем гораздо медленнее друга.

- Гарри, милый, возьми себе кусочек, а то за этими обжорами не угонишься, - произносит Молли, попутно отвешивая лёгкий подзатыльник Джорджу. Она ещё долго будет припоминать ему сегодняшний инцидент с вареньем.

Глядя на доброе лицо женщины, на морщинки вокруг глаз и у уголков рта, появляющиеся всякий раз, когда она улыбается, я не могу справиться с резким ощущением пустоты в животе.

Молли уже отворачивается и уделяет внимание Артуру, заботливо добавляя сливки в его чай, а Сириус успевает перехватить мой взгляд. Насильно выдавливаю из себя улыбку или, по крайней мере, что-то похожее на неё, и до конца завтрака смотрю только в свою тарелку.

Конечно же, Сириус понял, в чём дело. Молли, которая старается заменить мне маму. Я вижу, она делает это не специально, всё дело в её мягком характере и удивительной, какой-то нереальной доброте ко всем детям. Не раз мне удавалось наблюдать, как легко она находит общий язык с малышами, которые боятся пробежать через барьер на платформу девять и три четверти, причём неважно, знает она этого ребёнка или видит впервые. Дети всегда доверяют её светлой улыбке, мягкой интонации и доброму лицу, но самое главное то, что всё это в ней - настоящее, искреннее. Она как любимая бабушка, по которой скучаешь и всегда хочешь приехать.

И всё равно, как бы нежно она ко мне ни относилась, как бы ни старалась баловать, я всегда буду ощущать огромную, почти чудовищную разницу. Да, я очень и очень хорошо отношусь к Молли, ценю её гостеприимство и доброту, но всё равно это не то.

Поэтому в такие моменты, как сейчас, я остро ощущаю собственную неполноценность по сравнению с друзьями.

К счастью, никто не замечает перемен в моём настроении. Никто, кроме Сириуса, но ему можно.

После завтрака я поднимаюсь в свою комнату за учебником и, вернувшись в кухню, устраиваюсь на диване. Сняв кеды, притягиваю колени к груди и углубляюсь в изучение последней темы.