Застава «Турий Рог»

Мгновение — и нить жизни поручика забилась в бесстрастных ножницах судьбы. Ни японская императорская администрация, ни китайские власти, ни тем более маньчжурские марионетки, из кожи лезшие, чтобы выслужиться перед оккупантами, не пощадили бы Горчакова, не спас бы его и громкий титул: убивать солидных граждан, лояльных режиму, не дозволено никому, тем более пришлым с севера чужакам. Отступились бы от него и эмигранты: ссориться с хозяевами нельзя.

Последний скупщик краденого из воровского харбинского квартала Чи-Лан не дал бы за Горчакова потертого медяка: в лучшем случае набьют пудовые деревянные колодки на шею, и корми вшей да блох в каталажке в ожидании монаршей милости. Но повелитель Маньчжоу-Го император Генри Пу-И[67], истый буддист, освобождает только птиц и животных, которых выкупает у охотников и звероловов. Гуляя в саду, он внимательно смотрит под ноги, чтобы не раздавить муравьев — живые!

С людьми же император крайне жесток.

Плохо пришлось бы Горчакову, не появись бродячий монах в оранжевом хитоне. Монах блеснул отполированным, как бильярдный шар, черепом, темные глаза впились в князя, и он медленно опустил пистолет.

— Людям свойственны шутки, — бесстрастно проговорил монах. — Каждый шутит по-своему. Но все, без исключения, предстанут перед всемогущим. Будем же снисходительны друг к другу. Надеюсь, мудрый Сяо Пей не затаил в сердце черной злобы?

Ресторатор униженно кланялся. Опомнившийся Горчаков хотел поблагодарить монаха, но тот исчез…

Горчаков уверенно и быстро делал карьеру: поначалу работал в штабе белокитайского генерала, служил в марионеточных войсках Генри Пу-И, с приходом японцев, когда маньчжурскую армию частично расформировали, руководство РФС рекомендовало Горчакова генералу Кислицыну.

В белогвардейских кругах ценили решительного и храброго офицера. Один из заправил РФС, генерал Дубровский, был его партнером по бриджу и соперником по Ма-Джонгу[68]. С офицерами военной разведки, Кудзуки и Маеда Сигеру, Горчаков регулярно встречался в японском офицерском клубе.

Клуб находился в центре города. Горчаков предъявил часовому пропуск. Японцы встретили, как всегда, приветливо. Экспансивный полковник Кудзуки налил гостю виски, толстяк Сигеру, сцеживая сквозь редкие зубы сигаретный дымок, широко улыбался и кивал как заведенный, но взгляд японца холоден, из узких, как амбразуры дота, глаз била откровенная ненависть. Маеда говорил мало, больше слушал, ловил каждое слово распаленного игрой Горчакова: контрразведка Квантунской армии хотела знать о русской колонии в Китае как можно больше, а капитан Маеда Сигеру был слугой двух господ.

Лунообразные желтые лица, фарфоровые зубы… Полковник Кудзуки, много лет проработавший помощником японского военного атташе в Москве, говорил по-русски безукоризненно. Хитренький Маеда Сигеру — по-разному, в зависимости от обстоятельств. Если беседовали о вещах серьезных — изъяснялся правильно, хотя вместо «л» произносил «р», в остальных случаях пришепетывал, шипел, что должно было изображать высшую степень уважения к собеседнику.

Японцы заговорили о пустяках. Горчаков, скованный рамками приличий, вежливо поддерживал никчемную беседу, досадуя зряшной потерей времени, рассеянно следил за шарами на зеленом поле стола, изредка делал удачный удар. Кудзуки играл превосходно и, разумеется, закончил партию.

— В следующий раз получите три шара фору, князь. Что с вами, ведь вы частенько тренируетесь в «Поющей раковине», а там профессионалы играют по крупной?

— Ваши шпионы плохо работают, полковник!

— Сыпиона, — хихикнул Маеда Сигеру, смягчая неожиданную резкость Горчакова. — Высе китайцы — сыпиона. Не хорсё.

— Мои соглядатаи, — упиваясь собственным произношением, проговорил Кудзуки, — не столь бездарны, как вам кажется. — Он склонился над бильярдом, выбирая позицию для удара. — Например, позавчера утром вы, мой дорогой друг, побывали у одного весьма уважаемого в городе лица, вашего соотечественника, затем соизволили отобедать в «Бамбуковом раю», который вы так почитаете, потом долго прогуливались в парке «Белый дракон», любовались старинным храмом и висячими мостиками, я сам люблю этот чудесный уголок. Вечером вы кое-что приобрели в магазине Гершензона…

— Дело у вас поставлено, если фиксируется даже покупка пачки «Жиллет». Отличные лезвия, рекомендую…

— Отменные. Но вы осчастливили не англичан, а французскую фирму «Коти». Прекрасные духи, только чертовски дорогие!

— Однако, полковник…

— Да, князь, мы очень любопытны. Позвольте проследить далее ваш куррикулюм вите[69]? Вы проследовали в квартал увеселительных заведений и…

Горчаков едва сдерживался, Кудзуки усердно натирал мелом кий.

— Продолжать, Сергей Александрович?

Горчаков молчал.

Выследили, желтомазые черти! Теперь все, теперь их игра, счастье переметнулось. И, словно подтверждая мысль, Кудзуки с треском вогнал труднейший шар.

— Вот так, мой дорогой. — Японец поставил кий в стойку. — Ваша карта бита.

— Очинно хорсё, — кивал кругленький Маеда.