Застава «Турий Рог»

Хитрец Кудзуки словом не обмолвился о капитане Маеда Сигеру, Горчаков тогда не знал, что толстенький капитан, неусыпное око полковника, включен в состав группы.

Вспомнив этот разговор, Горчаков ощутил едкий вкус виски, которым угощал его полковник. «Что ж, все идет по плану. Японцы предсказывали потери, коварные штучки погоды не предсказуемы, но неизвестно, к худу это или к добру: собаки пограничников потеряют следы, самолеты не поднимутся, погода нелетная, а когда дождь кончится, мы будем уже далеко. И все же за воздухом нужно следить, маскироваться тщательнее».

Оказавшись в конце колонны, Горчаков подхлестнул коня, намереваясь догнать авангард. Узкая тропа петляла между сопок, обогнать всадника было трудно, звякали, цепляясь, стремена. Горчаков медленно продвигался вперед, но вот тропу загородили двое всадников, ехавших стремя в стремя. Горчаков узнал Господина Хо и коротышку Маеда Сигеру. Опять они вместе, что у них общего? Хунхуз неожиданно обернулся и, заметив Горчакова, что-то сказал спутнику, Маеда Сигеру повернулся всем туловищем, осклабился, улыбка была фальшивой. Горчаков ощутил смутное беспокойство: подозрительная дружба, уж не сговариваются ли они за его спиной, не плетут ли заговор? Методы японской разведки Горчакову были хорошо известны, те, в ком японцы не нуждались, исчезали бесследно. Впрочем, ему подобное не угрожает, тем более в самом начале операции. Видимо, расшатались нервы, придется обратиться к врачу, попить тибетских лекарств — в Харбине есть прекрасные врачеватели.

— Пожаруйста, господин Горчаков, — приглашающе махнул короткой ручкой Маеда Сигеру. — Проезжайте.

Уступая дорогу, он прижался к стволу разлапистой ели, Горчаков поравнялся с японцем, глухо звякнуло стремя, Маеда Сигеру сразу же отстал. Господин Хо проговорил:

— Прошу вас, побудьте со мной. Мне сегодня не по себе, отсутствие человека, с которым можно доверительно потолковать, портит настроение. И смею заметить…

Перед Горчаковым снова был господин с изысканными манерами, куда подевался безжалостный и предельно циничный хунхуз. Великолепный трансформатор! Удивительная способность перевоплощаться; человек незаурядный. Обстановка не располагала к пространным беседам, но Горчаков все же заговорил с хунхузом.

— Напрасно жалуетесь на одиночество, Господин Хо. Насколько я мог заметить, вы довольно долго и увлеченно беседовали с капитаном Маеда. Достойный собеседник, не так ли?

— Совершенно справедливо. Но бывает, что человек и среди близких чувствует себя одиноким. Или, допустим, среди сообщников, хотя это может показаться парадоксальным. В данном случае это именно так.

— Вам трудно возразить, еще труднее с вами спорить. Вы, Господин Хо, для меня загадка, до сих пор не знаю, кто же вы на самом деле. Вожак хунхузов или…

— Увы, я и сам того не знаю, — сказал Господин Хо. — Человек есмь[136] хомо сапиенс. Что же касается маскарада, то… Хотите я вас удивлю? Так вот, в свое время я был костюмером в Пекинской опере.

— Не может быть!

— Да, это так. Но было это в безвозвратно ушедшей, второй жизни.

— Второй?! Значит, была и первая?! Вы верите в переселение душ?

— Нет, нет, я не религиозен. Я верю в черное ничто после смерти. В пустоту. Тот, кто считает, что некогда был кошкой, рыбой или слоном, просто осел.

— Но вы только что говорили о второй жизни…

— Говорил. Но я имел в виду иное. Все мы проживем за свой век — не важно, долог он или короток, — несколько жизней — три, четыре, пять. Нередко они мало связаны, иной раз и вовсе изолированы друг от друга. Это отдельные жизненные этапы. И в каждом временном отрезке свои проблемы, борения страстей, любовь, присущие лишь данному периоду, характерные исключительно для него.

Этапы эти несоразмерны по продолжительности, жизненному ритму, напряжению, в каждом свои радости и горести, падения и взлеты. Последний — период угасания, трамплин в черную пустоту.

Господин Хо объяснял свое философское кредо увлеченно, страстно; вокруг шумела тайга, а Горчакову казалось, что он находится в гостиной генерала Кислицына — светском салоне, где досужие завсегдатаи ненастными осенними вечерами пространно дискутируют о политике. Здесь Господин Хо определенно имел бы успех. Кто же этот странный человек — циник, беспечный авантюрист, неудачник, ищущий забвения в разбойных похождениях? Горчаков терялся в догадках, расспрашивал, Хо отделывался туманными полунамеками.

— Тайна чего-нибудь да стоит, если остается тайной. Тайны — большие и малые — принято сохранять, иначе какой в них смысл?

— Пожалуй, вы правы…