Заставлю тебя полюбить

Он осторожно перенес меня на кровать.

— Я скоро приду. Добью ублюдка и приду к тебе, моя девочка.

— Не… не надо, — я хрипела.

Но Давид меня не услышал. Не захотел услышать.

Набросившись на раненого Доменико, муж стал его душить. Я почти не видела их тела, но зато все слышала.

А позже я поняла, как Давид нашел меня. Игорь был здесь рядом. Они вошли, когда Давид расправлялся с Доменико.

— Виктор будет жить, — кивнул Игорь.

Но Давид ему не ответил — он был увлечен другим. Он жаждал смерти.

— Сдохни, падла, — заорал муж.

Я крепко зажмурилась от страха. Звериный голос. Не людской.

Маша заперла дверь номера изнутри и бросилась ко мне.

— Ты как, подруга? Ну и мерзость. Твой муж выстрелил ему в… ну, ты понимаешь. Слава Богу, что Игорь еще в ресторане приметил этого подонка! Он понял, что за тобой следят и решил «проводить» вас с Виктором.

Я поморщилась.

Маша невовремя стала чересчур болтливой. Она напугана, но не отходит от меня ни на шаг.

— Переверни меня к ним… Я хочу видеть, — попросила я.

— Хорошо. Раз хочешь, пожалуйста. Я бы не стала, конечно…

Я вцепилась взглядом в мужа. Выражение его лица было не человеческим — звериным.

Оценив ситуацию, Игорь хлопнул Давида по плечу:

— Ну, хватит. Не бери грех на душу, Давид. Пусть ублюдок, но твоя кровь! Эй, ты слышишь, Басманов?

Я покачала головой: муж не послушает никого. Игорь попробовал оторвать Давида от тела брата, но ни в какую.

Давид желал расправиться с моим обидчиком лично.

Я тихо заплакала. Не хотела, чтобы Давид брал на себя такой грех. Белый ковер был весь в крови Доменико. Я слышала, как он задыхался и понимала, что он испытывает сейчас. Адскую боль и жжение, которые испытала я минутами ранее.

— Скоро к тебе присоединится твой папаша. Жди его в аду, Доменико, — пообещал Давид.

Руки мужа побелели от той силы, с которой он сжимал толстую шею Доменико. Глаза подонка медленно закатывались, но еще видели. Все видели.

А затем раздался выстрел.

Это Игорь. Он избавил Доменико от мучений. Беспомощные ноги дернулись в конвульсии и тут же рухнули обратно на алого цвета ковер.

— Какого черта?! — зарычал Давид, схватив Игоря за грудки.

Маша напряглась. Она вообще как-то обмякла, когда увидела, что сделал ее возлюбленный.

Такова жизнь, Маша.

Ты тоже привыкнешь, если решишь остаться с этим мужчиной.

— Остынь. Потом спасибо скажешь.

— За что, блядь?! — сплюнул Давид.

— За то, что не дал тебе грех совершить. Брата своего убить.

Тяжело дыша, он отпустил Игоря.

— Спасибо.

Давид расправил рубашку Игоря, которую смял, когда схватил того за грудки.

А затем повернулся ко мне.

Я вздрогнула от мрачного взгляда мужа.

По пути ко мне Давид стянул с себя рубашку, обнажив загорелую грудь, и накрыл меня ею. А я и забыла, что лежала почти голой. Доменико порвал мою одежду.

— Красивая моя. Жасмин.

Муж прижал меня к себе крепко, пригладил волосы и посмотрел в глаза. Взгляд у него был бешеный. Его женщину, мать его детей чуть не обесчестили и не задушили. Я не знала, что из этого было хуже для Давида.

— Как ты? Да ты вся красная. Надо к врачу.

— Не надо, — просипела тихо, — жить буду.

Игорь чертыхнулся. Я слышала, как он один ворочал тяжелое тело Доменико.

— Черт, сколько крови. Надо бы прибраться, пока горничная не пришла.

— Полежи пока здесь, ладно? — попросил Давид.

Куда же я денусь?

Хотела бы я ответить ему, но не смогла. Решила поберечь себя и просто перевернулась на спину. Маша оказалась рядом. Давид с благодарностью посмотрел на нее и ушел помогать Игорю. Слава Богу, что за ширмой только раздавались звуки.

Я больше не видела тело Доменико.

Никогда.

Мне было не жаль Доменико и его жену. Они выбрали свою судьбу. Свою участь.

Перед выездом из гостиницы, когда все следы были ликвидированы, мы попрощались с Игорем и Машей. Я знала, что ненадолго, и это грело душу. Благодаря им остались живы я и Виктор — его не успели убить. Он отделался лишь ранением.

— Доменико сказал, что на свадьбе стрелял не он, — вспомнила я, оказавшись на улице.

— Плохо.

Осенний ветер приятно холодил горло. Оно выглядело ужасно, пришлось спрятать следы удушья под шарфом. Но я осталась жива.

— Думаешь, ему стоит верить? — с сожалением спросила я.

Если бы оказалось, что на свадьбе в меня стрелял Доменико, это бы решило многие проблемы. А теперь безопасностью в нашей жизни даже не пахнет.

— Ему не было смысла врать. Значит, родственнички.

Давид усадил меня в машину, забрался следом и задумчиво потер щетину. За последние дни муж сильно оброс, а седина на голове и вовсе придавала ему возраст.

Жизнь его сильно потрепала.

В особенности — я.

Когда мы покидали Волгоград, на пальце мужа был перстень. Значит, он увидел его утром и надел. Я задумчиво погладила черный камень, на борту самолета было тепло и уютно, я не могла есть, но пила много теплой воды. Перед вылетом Давид купил в аптеке что-то смягчающее для горла.

Я бы не хотела возвращаться в Москву, но в особняке нам предстояло жить еще долгое время. Или не очень долгое.

— Перстень — принадлежность к сицилийскому роду? — догадалась я.

— Именно.

— Ты сказал Доменико, что скоро к нему присоединится отец. Ты собираешься на Сицилию?