Застенчивые кроны

Глаза Германа потрясенно распахнулись, обнажая все то внутри, что обычно было скрыто от посторонних. Он выглядел настолько изумленным, что Даша, несмотря на острую боль, прыснула, а потом, не выдержав, громко захохотала. Она смеялась, и смеялась, и с себя, и с него, и с самой ситуации. Честно пыталась взять себя в руки и перестать ржать, но стоило ей хоть немного успокоиться, снова представляла, как произошедшее выглядело со стороны, и заходилась в новом приступе смеха. Заразившись от Дашки, рассмеялся сначала Стас, а потом и Дина. Всеобщее веселье не прошло и мимо Германа. Взгляд голубых глаз мужчины потеплел, а губы растянулись в улыбке. Он протянул ладонь, и сжал её руку на запястье, участливо поинтересовавшись:

— Ты точно в порядке?

Дашин смех оборвался. Его прикосновение током прошло по венам и ударило в голову. Она никогда по-настоящему не хотела мужчину. Никогда не испытывала этой животной тяги. Не понимала, не знала её… Несмотря на все то, через что ей пришлось пройти, Даша никогда не испытывала истинной страсти. Оказалось, что страсть порабощает. Сдирает покровы, оголяет душу… Делает беззащитной настолько, что становится страшно, и хочется в панике убежать. Но еще сильнее хочется ей покориться. Отдать всю себя… Обнаженную, безоружную… Сумасшествие.

— Ты можешь встать?

Слова Германа доносились, будто сквозь вату. Голова кружилась, и в глазах плыло. Даша не видела никого и ничего больше. Только он. Красивое, породистое лицо. Тяжелый подбородок. Когда-то сломанный, и оттого несимметричный нос, который добавлял брутальности его классической красоте. Но главное — глаза. Потрясающие, совершенно колдовские глаза…

— Даша, ты точно в порядке?

— Да-да, извини… Я немного задумалась.

Воспользовавшись помощью Германа, Даша плавно поднялась и, не глядя на мужчину, принялась собирать рассыпавшиеся эскизы. Её пальцы подрагивали, и, наверное, Герман это тоже увидел.

— Думаю, на сегодня мы закончили… — прокомментировала Дина, когда им, наконец, удалось навести порядок. — Ну, и напугала ты нас, Дашка…

— Вы меня тоже, — наигранно рассмеялась та. — Падай на папку, падай на папку! Ну, надо же…

— Тебя подвезти?

— Не-а. Я прогуляюсь, а после возьму такси.

— Ну, смотри, как знаешь. Пойдем, Стасик, тебя хоть домой подкину.

— Моя ж ты спасительница.

— Вот-вот, помни мою доброту…

На стоянке перед киностудией было по-прежнему многолюдно, Дина и Стас уехали, а Даша медленно пошла вперед. Она не могла найти объяснение тому, что с нею происходило. И это до чертиков её пугало.

— Хороший вечер…

Дашка испуганно обернулась. Оказалось, что Герман все это время следовал за ней.

— Ты тоже решил прогуляться?

Мужчина пожал плечами:

— Почему бы и нет? Мне нечасто выпадает такая возможность…

— Добро пожаловать во взрослую жизнь, — криво улыбнулась Даша, возобновляя движение.

— Это реплика твоей героини…

— Да, она мне нравится. Поначалу показалось, что мы с ней похожи, но — нет. Она другой человек. Мне действительно придется играть.

— А ты сомневалась? Доложу тебе, что работа актрисы в этом и заключается.

— Да, но… Если персонаж, похож на тебя, как две капли воды — играть не обязательно. Достаточно быть собой.

— И чем же моя героиня на тебя похожа?

— Казалось, что всем. Я, наверное, тогда только поэтому и согласилась сниматься…

— Она была неприкаянной сиротой.

— Угу… Как и я. Говорю же… Постой-постой…Ты разве не знал, что я — детдомовка?

Глава 14

— Нет. Не знал.

Герман остановился. И Даша тоже ненадолго замерла:

— Что? Почему ты так смотришь?

— Я должен был догадаться, — покачал головой мужчина, возобновляя движение.

— Почему? Разве у меня на лбу горит неоновая вывеска? — ощетинилась Даша.

— Нет… Все гораздо проще — в период подготовки к съемкам я общался со многими детдомовцами… Отирался в их компании, наблюдал за ними, прислушивался к их разговорам. И знаешь, что понял? В таких людях есть некая индивидуальность. То, что их выделяет из серой массы других людей…

— И что же это? — женщина ещё сильнее нахмурилась

— Аура недоверия.

Даше совсем не нравилось то, что ей говорил Герман. Она не хотела углубляться в анализ и раздумывать над тем, что он имел в виду.

— Чушь.

Герман искоса взглянул на неё и покачал головой:

— Мне так не кажется.

— Аура недоверия? Ты серьёзно?

— Детдомовцы — одиночки, факт. Всегда держатся особняком. Ни на кого на рассчитывают, и никого, по большому счёту, не любят.

Можно было бы поспорить, и Даша даже открыла рот. Но в тот самый момент, когда слова уже должны были сорваться с губ, поняла, что так и не нашла аргументов. Обладала ли она аурой недоверия? Черт, да какая там аура… Аура — это что-то эфемерное, бестелесное. А её недоверие можно было потрогать руками. Даша жила под ним, как под куполом, не боясь боли и потрясений. И её вполне устраивало, что эта жизнь была абсолютно стерильной. Недоверие и было тем самым стерилизатором. Дашка это понимала. Другое дело, что Герману вовсе необязательно было быть таким проницательным…

— А если все так, как ты говоришь, то почему же ты не вычислил меня сразу?