Застенчивые кроны

Толпа одобрительно загудела и двинулась к выходу из павильона. Дождавшись, пока все уйдут, Герман судорожно втянул воздух, и устало откинулся на стену. Наконец этот день закончился. Наконец он может пойти к Дашке… Никто не скажет, что он бросил команду в самый ответственный момент. Он был с ними до конца и делал то, что должен был делать. Исполнял свой долг… Так почему на душе скребли кошки? Почему в животе все скручивалось в тугой узел от неправильности происходящего? Почему весь сегодняшний день он больше всего хотел все бросить к чертям, и пойти к ней?! Наверняка, напуганной и несчастной.

Непогода усиливалась. Дождь лил, как из ведра. Герман продрог до костей, пока добрался до гостиницы. Медленно поднялся по ступенькам и замер возле самой двери, не решаясь сделать последний шаг. Давая себе еще немного времени, потому, что потом… ничего не останется. Будет только она…

Вдохнул в последний раз поглубже, и будто бы в омут бросился, распахивая дверь. Свет не горел… Только луна купала в своем прозрачном серебряном свете хрупкий женский силуэт. Сердце пропустило удар. Герман сделал шаг вперед и замер от нереальности происходящего.

— Ты пришел…

— Недостаточно быстро…

— Ты… пришел.

Шаг, еще один, и вот она уже так близко… Легкие наполнились её свежим хмельным ароматом. Вдохнул его глубже, до черных точек перед глазами… Но все равно было мало. Хотелось еще… Чтобы молекулы её феромонов по его крови текли. Вместо никому не нужного сейчас кислорода…

Его трясло. И непонятно, холод тому был виной, или её присутствие. Скорее последнее. Несколько миллиметров между их телами — совершенно недостаточно, чтобы хоть как-то собой овладеть. А потому страшно… Невыносимо страшно. Будто бы в огненном кольце находишься. Некуда отступать. Нет возможности противостоять стихии… Да и такого желания нет… Ещё на миллиметр ближе. Почти у самых губ. Так близко, что её дыхание ожогами опаляло кожу. Клеймило… Вот оно как… бывает! Сердце выбивало дробь. Веки отяжелели настолько, что Герман с трудом удерживал глаза открытыми. И смотрел, смотрел, смотрел… Как заворожённый. В открытое окно ворвался горный прохладный ветер, бросил в лицо Дашкины волосы, окутал её ароматом, еще сильнее раздувая пламя желания. В голову бухнула мысль — с ней все хорошо… Вот она — рядом подрагивает… От облегчения подкосились колени. Захотелось упасть на них и прошептать: Господи боже, спасибо… С ней и правда все хорошо… Но вместо этого в оглушающей тишине прозвучало:

— Я не отступлю.

Это могло означать что угодно, но Герман очень надеялся, что Дашка поймет его правильно. Сейчас он не смог бы точнее выразиться, не было слов…

— Я знаю… — прошептала тихонько, у самых губ.

Он все же сдался — прикрыл глаза, опасаясь напугать Дашку их сумасшедшей прорвой. И балансируя у черты, коснулся искусанных губ. Он ошибался. Ни один пожар в мире не сравнился бы с нею… Она, как вулкан… По телу раскаленной лавой растекалась. Меняя все… Меняя его навсегда.

— Девочка, Дашенька…

Скользнул руками под тонкое платье, прошелся вверх по ногам, сминая юбку. Губы коснулись колотящегося пульса, прикусили ключицу. Она застонала и, откинувшись в его руках, вплотную прижалась бедрами. Герман зашипел, впился пальцами в нежную кожу. Всем лицом потерся о ее шею, наверняка оставляя на ней свои метки. Сильнее прикусил, не в силах сдержать дикую примитивную потребность в ней. В ее горле завибрировал крик. Он почувствовал его скорее, чем услышал. Рыкнул в ответ, нетерпеливо стаскивая через голову футболку. Промокшая одежда раздражала кожу и была абсолютно лишней.

Дашка смотрела во все глаза. Подрагивающими пальцами зарылась в короткие волосы у него на груди, провела по соскам. Лизнула сжавшиеся бусины, так и не отведя взгляда. Герман дернул застежку на платье, но молния не поддалась.

— Сними эту тряпку, или я её разорву…

Дашка мигом выполнила команду, и тут же оказалась лежащей на спине. Его торопливые пальцы проникли в трусики и провели по гладкой промежности, разделяя ее сердцевину. Нетерпеливо скользнули внутрь, но тут же упругая плоть заняла их место.

— Бл*дь! — выругался куда-то в подушку, прежде чем жадно толкнулся в нее. — Не могу без тебя, Дашка… Уже не могу.

Он двигался и двигался, подгоняемый сумасшедшим удовольствием, он сгорал в ее пламени. Дашка хрипела, царапала спину, сотрясаемая его мощными толчками. Герман просунул руку между их телами и принялся настойчиво поглаживать ее налившийся, скользкий от выделений, клитор. Кольцо мышц вокруг него сжалось. Задыхаясь, и едва не скуля от невыносимого наслаждения, толкнулся сквозь этот захват — раз, другой, и… с хриплым стоном кончил.

Глава 23

Даша проснулась позже обычного. Солнце ярко светило в окно, и уже ничего не напоминало о разыгравшейся ночью буре. Только отголоски удовольствия, которые сладкими волнами все еще расходились по телу. Стихия вчера разыгралась не только за окном…