Застолье Петра Вайля

Представим, что мы с вами сидим и разговариваем. Вы – режиссер, я – сценарист. И мы друг другу говорим, что самое простое дело – представить Сталина кровавым тираном. Ну, это уж совсем… Что, мы пойдем по этому банальному ходу?! Давайте придадим ему человеческие черты. Давайте покажем его как-нибудь оригинально. И получается совершенно не оригинально, потому что все этим занимаются. А там уже происходит эффект ЖЗЛ, как я бы это назвал, – жизнь замечательных людей. Как только ты приближаешься к герою, начинаешь его волей-неволей оправдывать. Крупно показанный злодей перестает быть злодеем. И тогда получается вот такой замечательный, хороший Сталин. Вот что происходит. То есть современность сильнейшим образом влияет на прошлое. Умный ведь человек сказал, что Россия – страна с непредсказуемым прошлым. Вот мы и получили это непредсказуемое прошлое.

И. Т. А что касается фильма, скажем, Алексея Германа? Каков его подход к передаче достоверности эпохи? Ведь известно, что он из 40–50-х годов все время делает некий культ, этим культом упивается. Тут ему все карты в руки. Он страшно любит детали, долго их выискивает, задерживает производство своих фильмов на бесконечное количество лет только ради достоверности какой-то детали второго плана. Что такое сталинская эпоха на его экране?

П. В. Коротко, совсем коротко говоря, это правда. Я прошу прощения за такой не искусствоведческий анализ кино Алексея Германа, но даже те, кто отрицает его кинематограф… А его можно отрицать, потому что это в конечном счете гигантский шаг, даже прыжок вперед в киноискусстве. Это новый киноязык, больше никем, кроме Германа, не освоенный. Его влияние очень чувствуется в современном российском кино. Я просто пальцем могу показать на какие-то эпизоды других режиссеров, которые сделаны по Герману. Но в целом киноязык Германа не освоен. Это язык передовой. Может быть, так будут снимать кино когда-то еще. Он забежал очень далеко вперед, как в свое время Джойс в литературе или Пикассо в живописи. И даже его противники и оппоненты никогда не отрицают, что он снимает правду. И это действительно так.

Прошу прощения за такую пикантную деталь, но в фильме “Хрусталёв, машину!” есть сцена, где главный герой, врач, приходит к умирающему Сталину, склоняется над Сталиным, делает ему такое круговое массирующее движение по животу, и Сталин выпускает газы, происходит такой звук. Я знаю, что Герман объезжал со звукооператором около десятка домов для престарелых Петербурга, записывая эти звуки у больных стариков, страдающих примерно теми же болезнями, какими страдал Сталин. Вы можете себе представить что-нибудь подобное по поиску достоверности у кого-нибудь еще в мире?

Пушкинское поведение

Программа: “Мифы и репутации”

Ведущий: Иван Толстой

4 июня 2006 года

Петр Вайль. Самое главное в том, что Пушкин есть человеческая норма. Притом что он безусловный гений, но гений почти неуловимый. Не случайно он на другие языки непереводим, потому что непонятно, за что зацепиться. Мы-то знаем, мы знаем, что можно зацепиться за музыку стиха, которая уносит неизвестно куда. В пересказе “Евгений Онегин” – чудовищная, кровавая и трагическая история, а при чтении – полный восторг и радостное упоение. Так что гений тоже такой вот именно рупор божий. Когда говорят, что поэт вещает откуда-то сверху, – вот Пушкин самое яркое тому свидетельство.

В жизни же это совершенно человеческая норма. Единственный из великих русских писателей (мы все знаем о характере, нравах и привычках Достоевского, Толстого, Лермонтова), Пушкин резко выделяется своей нормальностью. Так что и мужем он был среднестатистическим. Он женился в нормальном возрасте, у него было четверо детей. И жил он с Натальей Николаевной, насколько можно судить, именно нормально. То есть он был любящим, изменяющим, заботливым, пренебрежительным, расточительным и проматывающим семейный бюджет. В то же время заботящимся об этом самом семейном бюджете и из-за этого входившим в конфликты с издателями и требующим от них больших гонораров. Все это в нем прекраснейшим образом уживалось – и чадолюбие, и очень сомнительное внимание к детям, ревность, страсть – все к этой самой женщине. И постановка женитьбы, она у него произошла головная. Он, судя по письмам, не столь уж был влюблен в Наталью Николаевну. Он просто решил жениться. То есть внутренний какой-то позыв быть как все.

Пушкин, таким образом, стал нормой не только русской литературы всей последующей и по сегодняшний день, но и в общем для русского человека. Мы сверяем себя по Пушкину. Не случайно это в фольклоре: “Кто платить будет? Пушкин?” И так далее. Потому что он сам был человеческой нормой, и мужем он был точно таким же.

О Кубинской революции

Программа: “Разница во времени”

Ведущий: Владимир Тольц

12 августа 2006 года