Застолье Петра Вайля

Но и это не конец. В начале 90-х я прочитал в “Нью-Йорк Таймс”, что в Нью-Йорк приезжает Аструд Жилберту. Выступала она в каком-то хорошем джазовом клубе. Я пошел туда. А поскольку это не концерт, в клубах даже с суперзвездами можно пообщаться. После концерта (ей было уже под пятьдесят, но она прекрасно выглядела) я подошел к ней и сказал, что впервые услышал эту ее песню двадцать лет назад, будучи рядовым советской армии. Вы бы видели, как округлились ее глаза, как она хохотала и говорила, что таких поклонников у нее еще не было. Сейчас Аструд Жилберто шестьдесят семь лет, она продолжает петь.

Не знаю, как другие литераторы, но я, когда что-то стучу на компьютере дома, включаю довольно часто музыку. Поскольку я еще и человек с многолетним журналистским опытом, я способен работать в шуме, но не очень это люблю. А музыка не мешает. И вот за очень долгие годы, лет за двадцать пять, я бы сказал, я заметил, что есть одна только мелодия, которая мне не только не мешает, но и стимулирует. Это Вариации Гольдберга Баха. То есть я ставлю и другие вещи Баха – Итальянский концерт, Английскую сюиту, Хорошо темперированный клавир. Но они не помогают, они просто не мешают, а Вариации Гольдберга придают какой-то импульс.

Я знаю и читал о терапевтическом воздействии музыки и думал, что у каждого свое: один на это реагирует, другой – на другое, один на Моцарта, другой на Гайдна. Сравнительно недавно я выяснил, что все не совсем так, что это явление не объективное, а субъективное и направленное.

Вот что имеется в виду. Это замечательная история, имеющая даже отношение к России.

Был такой человек – Герман Карл фон Кейзерлинг. В 33–34-х годах XVIII века он возглавлял Императорскую Академию наук в России, лифляндский барон. В 1737 году он был русским послом при дворе польского короля Августа, а посольство это находилось тогда в Дрездене. Кейзерлинг там окружил себя, как любитель искусств, всякими художественными людьми, и в частности Вильгельмом Фридеманом Бахом, сыном Иоганна Себастьяна. И через него познакомился с самим великим музыкантом. Время от времени они встречались, хотя тот жил в Лейпциге, а Кейзерлинг в Дрездене. Кейзерлинг ездил и в Россию, и к себе домой в Лифляндию.

И вот он возвращался как-то из Лифляндии, остановился в Данциге и пошел к скрипичному мастеру по фамилии Гольдберг – видимо, купить какие-то инструменты. Его сын, десятилетний мальчишка Иоганн Готлиб Гольдберг, сыграл Кейзерлингу что-то на клавесине. Тот пришел в такой восторг, что упросил отца взять мальчишку в Дрезден, отдать его в обучение к прекрасным музыкальным учителям и поселил у себя в доме. А у Кейзерлинга была страшная бессонница, и он просил маленького Гольдберга играть ему на клавесине успокаивающие мелодии.

Это помогало или не помогало. По крайней мере, один раз Кейзерлинг обратился к Иоганну Себастьяну Баху, бывшему у него в гостях, с просьбой сочинить для Гольдберга что-нибудь хорошее, что бы помогало от бессонницы. И Бах написал Вариации Гольдберга, за что получил самый большой гонорар в своей жизни – золотой кубок, наполненный золотыми же луидорами.

Так вот что получается. Оказывается, я пользуюсь лекарством, которое создал Иоганн Себастьян Бах. Это не какое-то объективное явление, а он целенаправленно сочинил, что действует на меня, а может быть, и на других.

Миллион за кожу барабана

Программа: “Время «Свободы»”

Ведущий: Андрей Шарый

11 июля 2008 года

Андрей Шарый. Более чем за миллион долларов на аукционе “Кристис” в Лондоне продана кожа барабана, изображение которого находится на обложке альбома группы “Битлз” “Клуб одиноких сердец сержанта Пеппера”. Рукопись песни Джона Леннона с текстом песни “Дай миру шанс” ушла с торгов за полмиллиона долларов. Темные очки Леннона проданы за восемьдесят тысяч долларов. В общей сложности торги предметами, связанными с рок- и поп-музыкой, принесли “Кристис” более чем три миллиона долларов.

О причинах, по которым рок-меморабилия пользуется таким спросом, размышляет мой коллега, обозреватель Радио Свобода, писатель Петр Вайль.

Петр Вайль. Здесь, мне кажется, мы имеем дело со слиянием двух интересных тенденций. Одна очень древняя, вторая, наоборот, современная. Древняя – это, конечно, религиозная: почитание мощей и всяких предметов, принадлежащих святым. Мощи – это останки святых, строго говоря, они сохраняются и почитаются с нравственно-назидательными, литургическими целями. И по учению Церкви они являются проводником и носителем благодатных сил. Существуют “контактные реликвии” – предметы, принадлежавшие святым или к которым они так или иначе имели отношение: одежда, четки, посох, орудия мученичества – даже топор, которым зарубили святого. В монастыре Гегард под Ереваном тщательно хранится, например, копье, которым сотник Лонгин пронзил Иисуса Христа на кресте.