Застолье Петра Вайля

Сейчас в обществе, в целом религиозном, идет подмена: обожествляются всевозможные знаменитости, в том числе масскульта, и предметы, так или иначе принадлежавшие им или имеющие к ним отношение, тоже тщательно хранятся.

А вторая тенденция – второй половины ХХ века – колоссально возросший интерес к материальной культуре. Скажем, в каком-нибудь XVIII веке, в XIX веке не пришло бы в голову никому хранить камзол Моцарта. Я представляю себе, что хранили бы клавесин, на котором он играл, потому что это некое духовное явление – вот он на нем сочинял свои бессмертные произведения. Но штаны Моцарта невозможно себе представить. А вот штаны Леннона – это да. Вот это сочетание той самой религиозной тенденции хранения реликвий святых и современного интереса к материальной культуре. Доходит, конечно, до забавных вещей, как кожа на барабане.

Чтобы закончить на более высокой ноте, позволю себе процитировать Достоевского из романа “Бесы”. Капитан Лебядкин говорит Ставрогину, как он прочел о каком-то американце, который завещал свою кожу на барабан, с тем чтобы денно и нощно выбивать на нем американский национальный гимн. И дальше Лебядкин говорит: “Увы, мы пигмеи сравнительно с полетом мысли Североамериканских Штатов. Россия есть игра природы, но не ума. Попробуй я завещать мою кожу на барабан, примерно, в Акмолинский пехотный полк, в котором имел честь начать службу, с тем чтобы каждый день выбивать на нем перед полком русский национальный гимн, сочтут за либерализм, запретят мою кожу”.

25 августа 1968-го

Программа: “Время «Свободы»”

Ведущий: Андрей Шарый

25 августа 2008 года

(Последний комментарий, написанный Петром Вайлем.)

Петр Вайль. В своей мемуарной книге “Вторжение. Чехословакия, 1968” (издана в 1998 году усилиями моего коллеги Владимира Ведрашко) генерал Александр Майоров, командующий 38-й армией, а с октября 1968-го – Центральной группы войск (ЧССР), пишет: “Потом, когда страсти Пражской весны поутихнут, я оценю как подарок судьбы участие в событиях того времени… Именно благодаря этой причастности я и познакомился со столькими интересными людьми”.

Похоже на анекдот про палача, у которого работа – с людьми.

Это не аморальность – это внеморальность. Нарушение базовых представлений о добре и зле. Сбой понятий.

Эти люди сомнений не ведали. Генерал Майоров вспоминает о собрании 18 августа в Москве, когда министр обороны СССР Гречко сказал дословно следующее: “Принято решение на ввод войск стран Варшавского договора в Чехословакию… Это решение будет осуществлено, даже если оно приведет к третьей мировой войне”.

У них и юмор был своеобразный: сигнал к началу оккупации Чехословакии – “Влтава-666”.

Впрочем, с военных спрос небольшой – с министра обороны, с командующего ВДВ генерал-полковника Маргелова, который после того собрания дал Майорову дополнительные указания (“Ну что, понял, Саша? – Так точно, Василий Филиппович. – А что понял? – осклабился воздушный десантник. – Действовать надо решительно и твердо управлять войсками. – Ебать надо и фамилию не спрашивать – вот что надо!”), с самого Майорова.

Но вот – современный, сугубо гражданский человек, известная российская публицистка, одна из лучших в стране: “Самое безнравственное на войне – это потерпеть поражение”. Глубокий и точный анализ нынешней ситуации на Кавказе открывается этой фразой – и дальнейшее читать затруднительно. Нет, анализ, как всегда, почти хорош, но ты вдруг понимаешь, что при всех знаниях и одаренности перед тобой приготовительный класс, детский садик цивилизации. Дворовая мораль – она же средневековая: великая держава не та, которая создает хорошую жизнь своим, а та, которая способна убить как можно больше чужих.

“Самое безнравственное на войне – это потерпеть поражение”: по такой логике главное прегрешение Гитлера с этической точки зрения – не вторжение в 39-м в Польшу, не нападение в 41-м на СССР, не какой-нибудь там Бабий Яр, а Берлин весной 45-го.

Сбой понятий. Минимум сомнений.

Вот те восемь человек, которые 25 августа 1968 года вышли на Красную площадь с протестом против советской оккупации Чехословакии, сомневались, спорили и не говорили о нравственности-безнравственности – только о стыде. Им было стыдно за себя, если промолчат, и за других, которые промолчали.

Об этом тогда спел Александр Галич: “Вопят прохвосты-петухи, что виноватых нет, но за вранье и за грехи тебе держать ответ”.

Что до победы и поражения, эти восемь – Константин Бабицкий, Татьяна Баева, Лариса Богораз, Наталья Горбаневская, Вадим Делоне, Владимир Дремлюга, Павел Литвинов, Виктор Файнберг – поняли главное. Такая победа, как танки в Праге или Гори, не возвышает, а унижает, не облагораживает, а растлевает. Такая победа, как в Венгрии, в Чехословакии, в Грузии, – разгромное поражение.

На каком-то мраморе или, наоборот, вилами по воде, чтобы вечно наносило прибоем, надо бы написать формулу, отчеканенную Галичем сорок лет назад на много лет вперед: “Граждане, Отечество в опасности! Наши танки на чужой земле!”