Застольные беседы

1. Когда друзья Лисандра попросили наварха Калликратида за 50 талантов предоставить им возможность расправиться с одним из врагов, [c] он не согласился, хотя и сильно нуждался в деньгах, чтобы кормить своих моряков. Его советник Клеандр сказал: «Я, если бы был Калликратидом, взял бы эти деньги». «Да и я, — отвечал Калликратид, — взял бы, если бы был тобой».[1862]

2. Калликратид отправился к союзнику Спарты Киру Младшему[1863] в Сарды, чтобы получить деньги для своих моряков. По прибытии, уже в первый день, он приказал передать, что хочет встретиться с Киром. Услыхав, [d] что Кир пьет вино, он сказал, что подождет, пока тот кончит пить. Калликратид ждал напрасно и отошел от дверей только тогда, когда понял, что встретиться с Киром в этот день ему не удастся, оставив у всех впечатление человека неотесанного. На другой день, когда ему снова сказали, что Кир пьет и не выйдет, Калликратид воскликнул: «Так ли уж важно получить эти деньги, чтобы ради этого стоило совершать что-либо недостойное Спарты?» С этими словами он отправился в Эфес, призывая беды на головы тех развращенных роскошной жизнью людей, кто научил варваров наглеть, опираясь на свое богатство. Он поклялся перед всеми присутствующими, что, как только приедет в Спарту, сделает все [e] для восстановления мира между греками, чтобы впредь они не просили у варваров помощи в борьбе друг с другом, а внушали им ужас.[1864]

3. Когда его спросили, что за люди ионяне, он ответил: «Граждане — плохие, а как рабы — хороши».[1865]

4. Однажды Кир, посылая деньги для наемников, добавил дружеский дар для Калликратида. Однако спартанец взял только плату для своих воинов, а подарок отослал обратно, сказав, что нет необходимости, чтобы между ним и Киром существовала личная дружба. Надо только, чтобы дружеское отношение, распространяющееся на всех спартанцев, относилось бы и к нему, Калликратиду.[1866]

5. Когда он собирался вступить в морскую битву возле Аргинусских островов, один из кормчих, Гермон, советовал лучше увести корабли, так как афиняне обладают гораздо большим количеством триер. На это Калликратид возразил: «Ну и что из этого? Все равно пускаться в бегство [f] — позорно и нанесет урон славе Спарты. Лучше, оставшись на месте, победить или погибнуть».[1867]

6. Калликратид приносил жертву и услышал от прорицателя, следившего за пламенем сгоравших приношений, что войску предстоит победа, а полководцу — смерть. Нисколько не расстроенный этим, он сказал: «Один человек не решает судьбы Спарты. Если я погибну, родина не будет унижена, а если отступлю перед врагами, это будет унижением».[1868] Назначив своим преемником Клеандра, Калликратид устремился в бой и, сражаясь, погиб.

44. Клеомброт, сын Павсания [1869]

Когда какой-то иноземец поспорил с его отцом о добродетели, Клеомброт, [223] сын Павсания, сказал: «Мой отец[1870] все равно будет более достойным человеком, чем ты, до тех пор, пока ты тоже не станешь отцом».[1871]

45. Клеомен, сын Анаксандрида

1. Клеомен, сын Анаксандрида, утверждал, что Гомер был спартанским поэтом, а Гесиод — плотским, ибо первый наставляет, как повелевать, а второй — как заниматься сельским хозяйством.[1872]

2. Однажды Клеомен заключил с аргосцами перемирие на семь дней; но уже на третью ночь[1873] напал на стражей противника, пока они, полагаясь на договор, спали. Одних он перебил, а других взял в плен. [b]

3. Когда его стали бранить за клятвопреступление, он отвечал, что в клятве не упоминались ночи, а только дни. «Кроме того, — утверждал он, — нанести вред врагам и у людей и у богов считается важнее, чем соблюдать справедливость».[1874]

4. Случилось так, что от Аргоса, из-за которого он пошел на клятвопреступление, он все-таки был отброшен. Это сделали аргосские женщины, захватившие хранившееся в святилищах оружие и с его помощью отразившие натиск Клеомена. Впоследствии Клеомен сошел с ума, схватил какой-то кинжал и стал колоть себя, начиная с лодыжек, а потом все выше, [c] пока не дошел до важнейших частей тела. Так, скаля зубы и гогоча, он покончил с собой.[1875]

5. Прорицатель отговаривал его вести войско на Аргос, говоря, что возвращение оттуда будет позорным. Подойдя к городу и увидев запертые ворота и стоящих на стенах женщин, Клеомен воскликнул: «Не покажется ли позорным отступление от этого города, где мужчины перебиты, а женщины заперли ворота».

6. Тем аргосцам, которые ругали его, называя нечестивым клятвопреступником, Клеомен отвечал: «Вы властны ругать меня, но расправиться с вами в моей власти».

[d] 7. Послы с острова Самоса убеждали его начать войну с тиранном Поликратом[1876] и говорили очень долго: «Начало речи, — перебил он, — я не запомнил, поэтому середину не понял, конец я не одобряю».