Застольные беседы

1. На Пифийских играх блюститель амфиктионов {61} Каллистрат, соблюдая устав, не допустил к участию в состязаниях, как опоздавшего записаться, одного флейтиста, своего согражданина и друга, но, угощая нас у себя, привел и его на симпосий во всем убранстве, принятом на состязаниях: увенчанного и сопровождаемого хором. Поначалу и в самом деле игра его была весьма искусна, но постепенно входя в настроение [d] симпосия и поняв, что большинство участников склонны ради услаждения чувств допустить с его стороны любую вольность в музыке, отбросил всякую сдержанность и показал музыку, сильнее всякого вина опьяняющую тех, кто ею жадно упивается. Слушатели уже не довольствовались выкриками и отбиванием такта, вскакивали с мест и сопровождали эту музыку соответствующими телодвижениями, не подобающими достоинству благовоспитанного человека. Когда это несколько улеглось и симпосий, [e] как бы после болезненного припадка, пришел к относительному спокойствию, Ламприй хотел было откровенно высказаться, чтобы пристыдить молодых людей, но помедлил, опасаясь вызвать раздражение чрезмерной придирчивостью, и его упредил сам Каллистрат, как бы открывая путь к речи.

{61 ...блюститель амфиктионов... — См. примеч. 72 к книге VIII.}

2. "Я не считаю распущенностью, {62} - сказал он, - пристрастие к удовольствиям для слуха и зрения, но не согласен и с Аристоксеном, {63} который только то, что доставляет удовольствие этого рода, считает заслуживающим оценки "прекрасно" (καλω̃ς): ведь прекрасным мы можем назвать и вкусные блюда и духи; "прекрасно провели время" могут сказать о себе вкусно пообедавшие. Вместе с тем неправ, полагаю я, и Аристотель, {64} который, возражая тем, кто видит в увлечении зрительными и слуховыми [f] удовольствиями проявление распущенности, обосновывает свое мнение тем, что это единственные удовольствия, свойственные только человеку, тогда как остальные доступны и зверям по их природе. Ведь мы видим, что музыка чарует многих животных, {65} например оленей звуки свирели; покрываемым кобылам внушают охоту исполнением мотива, который называют конебрачным; {66} а Пиндар говорит о дельфине, {67} который

{62 Я не считаю распущенностью... — Распущенность (α̉κρασία) — термин этики Аристотеля: в VII книге «Никомаховой этики» подробно разбирается отношение распущенности к добродетели, к удовольствиям, а также различие между распущенностью и невоздержностью (у Аристотеля, в переводе Н. В. Брагинской, «распущенность» = α̉κoλασία, «невоздержность» = α̉κρασία). См. ниже, 705 В, D; Plu. Devirt.445E; Аристотель, Никомахова этика, VII passim.}

{63 ...с Аристоксеном... — FHG, II 228.}

{64 ...неправ... Аристотель... — Никомахова этика, 1118 а 5, 23; [Arist.] Pr. 949 b 37 сл.; Macr. Sat. II 8, 12—15.}

{65 ...музыка чарует многих животных... — Это представление было в древности общепринятым; ср. у Плутарха (Plu. De soil. anim. 961 Ε) об оленях и конях, у Плиния (Plin. nat. VIII 114) об оленях, причем подчеркивается, что оленей поражает необычность, непривычность звуков, ср. также Ael. ΝΑ XII 46, Arist. НА 611 b 26.}

{66 ...мотива, который называют конебрачным... — То же у Плутарха в «Наставлении супругам» 138 В (вступление). Элиан приписывает этот обычай мисийцам (Ael. ΝΑ XV 25, XII 44).}

{67 О дельфине — Плутарх, Пир (19) 162 F.}

над неколеблемой водной гладью [705]

Стан подъемлет свой гибкий, напевом

Очарованный сладостным нежной цевницы. {68}

{68 Пиндар, фр. 140 b.}

А ушастых сов пленяют танцами, {69} вид которых так их восхищает, что они сами, подражая танцующим, начинают поводить плечами в ту и другую сторону. Итак, я не вижу в слуховых и зрительных удовольствиях ничего специально человеческого, а отличает их только то, что они единственные затрагивают душу, прочие же принадлежат только телу и ограничены его пределами. А мелодия и ритм, пляска и песня выходят за тесный предел ощущения и утверждают в душевном чувстве нечто отрадно щекочущее. Поэтому ни одна из таких радостей не сокровенна, не нуждается в мраке и в окружающих стенах, как утверждают киренаики: {70} [b] напротив, для них сооружают стадионы и театры, ибо разделять такие наслаждения со многими зрителями и слушателями отрадно и благочестиво, и мы стремимся иметь как можно больше соучастников того, что представляет собой не потворствование нашей распущенности, а благородное и возвышенное действо".

{69 ...ушастых сов пленяют танцами... — Об этом же см. Arist. НА 597 b 24; Arist., Fr. 354—355 Rose; Ath. IX 390 Ε; Ael. ΝΑ XV 28; Plin. nat. X 68.}