Застывшая кровь

— Постой, а как же… ну… Эд, это ведь его ребёнок, — приглушив голос до слабого шёпота, говорю ему, чуть отрываясь от тёплого худощавого тела. И как же здорово не ощущать себя по сравнению с ним ледяной.

— Ви, я тебя сколько знаю, лет десять, агась? — хитро прищурившись, с привычным озорством улыбается он, вдобавок нагло потрепав меня по голове и устроив из волос сущий беспорядок под мой возмущённый писк. — Мне глазёнки протирать не надо, и так знаю, что не под чарами ты сейчас, какая есть, такая есть. Ты мне помнится сказала виденному не верить, мол, ради народа блефуешь… да только не блефуешь. Ручейком возле него вьёшься. Тёплая стала, счастливая до икоты, я тебя такой вовсе не помню, аж светишься. Раз оно так, то мне ль со своими разумениями лезть и жизни тебя учить? Не казнишь ты его, скорее сама кости кинешь.

— Не понимаю, — вздохнув, ловлю его внимательный взгляд, пытаясь найти подвох. И прекрасно зная, что Эда никто не мог одурманить, заставить хотя бы подумать нечто подобное. — Ещё скажи, что ты теперь не против не только Анвара, но и магии.

— Против иль не против — а разницы-то ведь никакой, балда. Но тебе этот чернозадый нужен, дитю твоему нужен. Без отца расти оно, знаешь, паршиво. — Эд мрачнеет, на миг поджимает губы и чуть отстраняется, неловко потирая худую шею. В насыщенном утренним туманом воздухе встаёт нечто тоскливое, напоминающее о пожизненном сиротстве моего лучшего друга, с детства работающего за троих ради своих младших. — Да только разумею, что еслив рогом встану, разойдутся пути наши. Тягаться с хлыщом энтим, рвать тебя и дружбу предать — вот уж спасибочки. Нет, я как раньше, рядом буду. И сестру названную в чужих землях одну не брошу. Учти, ежели шаман твой тебя обидеть вздумает, я ему глотку-то разорву, уж не сомневайся…

— Не сомневаюсь.

Сдерживать улыбку на такие заявления, сказанные с уморительно серьёзной моськой, просто невозможно — и внезапно мы начинаем смеяться вместе. Облегчение невероятное: всей кожей ощущаю свалившуюся с плеч гору и радость от понимания, что я для Эда важнее предрассудков. Как и он для меня — любых устаревших порядков, предписывающих аристократам не общаться со слугами на равных.

Закончив заплетать косу, благодарно улыбаюсь Эду напоследок и плетусь к Цивалу: утренний туман почти рассеялся, так что пора продолжать путь. Рассеянно киваю попавшемуся по дороге Нэтлиану, запрягающему своего гнедого, а сама пытаюсь найти среди мельтешащих людей Анвара. Метнув взгляд на держащихся чуть особняком воинов Манчтурии во главе с Миджаем, самого нужного лица так и не замечаю, зато мне навстречу вылетает Юника, на ходу поправляя клинок в нарукавных потайных ножнах.

— Он пошёл к реке, — весело звенит она, наверняка уловив моё лёгкое беспокойство и его природу. Притормозив возле Цивала, ласково приглаживает чёрную гриву и чуть понижает голос: — На дне Флифары кой-какие водоросли растут… Могут быть полезны.

— Без тебя справится? — на всякий случай спрашиваю я, мимоходом проверяя, надёжно ли закреплены на крупе мои сундуки.

Юника снисходительно хмыкает, без лишних слов отвечая на вопрос, и задумчиво наблюдает за мной, наматывая на палец одну из угольных косичек. Жемчужина на её кончике переливается в солнечных лучах.

— Ты слишком много трясёшься, даже если повода нет, — вдруг замечает она, заставив меня невольно напрячь лопатки. — Поверь, твой муженёк настолько живучая зараза, что его при всём желании не прикончишь. И тебе рядом с ним тоже ничего не грозит, уж точно не в родных землях.

— Юника, а ты сейчас отвечаешь за весь свой народ? Я вот с трудом представляю, чтобы после всех арестов и суда меня встретили с радостью. Народ Манчтурии вообще меня не знает, а я их. А учитывая, что с самой весны у вас не утихают бунты, которые то и дело приходится подавлять…

— Бунты? — откровенно недоумевающе переспрашивает Юника, задирая бровь. Повисает неловкая пауза, после чего она тут же активно кивает: — А, да! Бунты. Восстания недовольных порядками…

Её непривычная рассеянность моментально настораживает. Впервые за всё время нашего знакомства я нутром ощущаю, что она на грани лжи — старательно прячет от меня глаза, преувеличенно увлечённо поглаживает по носу мирно пыхтящего Цивала. Прищурившись, я меняю тон с дружеского на строгий, требуя объяснений здесь и сейчас:

— Так. Что ты об этом знаешь? И не вздумай юлить, я прекрасно вижу, что ты что-то скрываешь!

— Да не скрываю я ничего! — чуть раздражённо передёргивает она плечами и тяжело вздыхает: — Забыла просто, что ты не знаешь. Ну точнее, надеялась, что братец давно уже снизошёл до откровений, да, видно, ошиблась…

— Говори уже прямо, в чём дело. Или мне из тебя каждое слово вышибать придётся?

Юника немного нервно оглядывается — к моему удивлению, не в сторону спуска к реке, а на седлающих коней чернокожих собратьев. И лишь убедившись, что нас никто не подслушивает, она делает шаг ближе ко мне и чуть наклоняется, обдав запахом мёда и луговых трав.