Засунь себе в задницу! (сборник)

ДЕВУШКА: Честно говоря, я приглашаю тебя из-за Рассела. Он мало общается с девушками, и я — его единственная коллега. Однако я знаю, что он бы с удовольствием пообщался. Я его как бы усыновила — он такой милый мальчик! Я всегда о нем забочусь, а ты вроде как славная девушка. Может, ты ему понравишься, и кто знает, может, отхватишь себе классного хахаля. Давай, пошли с нами.

БОНДЖИ: Может, это и неплохая мысль. Я ведь так и не поела. Ладно, пойду с вами.

ДЕВУШКА: Чудесно. Ты будешь в восторге от Расселла: он невероятно талантливый, совершенно блестящий ум. Писатель с очень самобытной точкой зрения — он высмеивает женщин. Пишет абсолютно блестящие эссе — ни слова не разберешь! Вдобавок ко всему, он человек, умудренный опытом: сообщил мне, что перепробовал все на свете.

БОНДЖИ: В смысле, его даже трахали.

ДЕВУШКА: Могу поспорить, он прошел даже через это: он такой эс-тэт! Кстати, меня зовут Вирджиния Фарнэм, но я больше люблю, когда меня называют Имбирек: это так метко меня характеризует — бойкая и пикантная.

БОНДЖИ: Бонджи Перес.

ИМБИРЕК: Так приятно с тобой познакомиться, Бонджи. Расскажи немного о себе. Какие у тебя пороки?

БОНДЖИ: У меня нет никаких пороков — я никогда не пью, не играю в азартные игры и не работаю.

ИМБИРЕК: Понятно, простая старомодная девушка. По-моему, это миленько. Ну а я из этих современных девах — вечно иду на обгон.

БОНДЖИ: Обгон чего?

ИМБИРЕК: Ну знаешь, вперед — окунуться в реальный мир, в мир мужчин, и пока мне не на что жаловаться. У меня фантастическая работа — я имею дело исключительно с мужчинами.

БОНДЖИ: У нас много общего — я тоже.

ИМБИРЕК: Но я работаю только с самыми интересными мужчинами — сплошные невротики. Обожаю Невроз, это такой простор для творчества! Твори ментальными блоками, выражай свои комплексы — вот мой девиз. Я как раз недавно обсуждала это на вечеринке с Реджи Ронкони, — ну знаешь, известный режиссер, — и он полностью согласился. Потом мы обсудили роман, который я пишу, — про измученного впечатлительного юношу, пытающегося найти себя. Этот роман — глубинное выражение моего самого сокровенного «я». Потом я показала ему свои верлибры, и он пришел в полный восторг. Мужчины разбираются во всем гораздо лучше женщин.

БОНДЖИ: Да, в женщин они врубаются.

ИМБИРЕК: Должна признать, моя поэзия отличается некоей чистотой — чистое чувство, не скованное ни единой мыслью, позицией или идеей. Потом беседа перешла в очень глубокое экзистенциальное русло: мы обсудили свободу и как это изумительно — быть свободным для секса.

БОНДЖИ: …и свободным от него.

ИМБИРЕК: Мы согласились друг с другом буквально во всем. Мы оба считаем, что женщина с маломальским норовом и характером не должна выбирать между браком и карьерой: она может их совмещать. Это трудно, но вполне возможно.

БОНДЖИ: Но еще труднее совмещать отсутствие брака с отсутствием карьеры.

ИМБИРЕК: Между нами возникла удивительная духовная связь. Думаю, он без ума от меня. Постоянно хватал меня за задницу и говорил, что я не такая, как все. По-моему, он почуял во мне бунтарку. Я бунтовала с самого детства. Помню, когда отец велел мне собирать игрушки, я топала ногой и два раза говорила «Нет!», а уж потом собирала. Ох, какой я была врединой! В последний раз я взбунтовалась против религии моего детства. Раньше я была высокой англиканкой.

БОНДЖИ: А сейчас кто?

ИМБИРЕК: Низкая. (Доверительно.) Знаешь, иногда я даже сомневаюсь в Троице.

БОНДЖИ: Ты о Мужиках, Деньгах и Ебле?

ИМБИРЕК: Нет, об Отце, Сыне и Святом Духе. А ты какого вероисповедания?

БОНДЖИ: Была католичкой, но отреклась, когда начались разговоры о том, чтобы понизить в должности Деву Марию.

Появляется РАССЕЛЛ, элегантный мужчина лет тридцати.

РАССЕЛЛ: Ах, я вижу, ма птит Эмбэр ждет в жадном предвкушении, когда Великий Рюсель приготовит ля кюизин экстраординэр!

ИМБИРЕК (смеется): Ты чокнутый!

БОНДЖИ: Это что, мой жеребец?

ИМБИРЕК: Да, это Расселл. Расселл, у меня для тебя сюрприз: это Бонджи Перес, и она ужинает сегодня с нами.

РАССЕЛЛ: Чудесно. Всегда рад познакомиться с очаровательной юной леди.

БОНДЖИ: Лишь бы вам было приятно.

ИМБИРЕК: Бонджи, ты будешь в восторге от того, как Расселл готовит: он — натуральный шеф-повар.

РАССЕЛЛ: Как вы знаете, лучшие повара — мужчины. Это будет мужественный ужин — такой, с волосатой грудью, никакой скуки и изнеженности. Это будет ужин, словно созданный для флирта и романтики. Разгадка мужской кухни — алкоголь: обертона бренди и унтертона рома и вина. Вообразите: сладострастные холмики жирного картофельного пюре, омытого ромовой подливкой, стекающей на взбитую спаржу, которая нежно ласкает вымоченного в вине кальмара, трепещущего в желе. А на десерт…

БОНДЖИ: А мы не окосеем до десерта?

РАССЕЛЛ: На десерт…

БОНДЖИ: К тому времени мы все уже кончим.

РАССЕЛЛ: На десерт…

БОНДЖИ: Ромовая баба, что же еще?

РАССЕЛЛ: Вы когда-нибудь бывали на таком ужине?

БОНДЖИ: Не помню, но, возможно, я вытеснила его из сознания.

ИМБИРЕК: Где ты достал трепещущего кальмара?