Засунь себе в задницу! (сборник)

ИМБИРЕК: Я превосходно с ними лажу. Не хочу хвастаться, но я бы никогда не ужилась с другими женщинами: от этих жеманных соплей меня просто тошнит. Но мужчины всегда обходятся со мной, как с себе подобной. Я идеально приспособлена к цепкой динамике мужского ума. Я общаюсь с мужчинами на их уровне, и у меня мужские, убедительные, изощренные интересы — я обожаю различные позы полового акта, кейнсианство и готова часами смотреть порнуху. Мужчины могут флиртовать с бабами и терпеть их банальность, но если им нужны действительно содержательные отношения, они приходят ко мне. Взять, к примеру, меня и Расселла: у нас общество взаимного обожания — я благоговею перед его суждениями, а он глубоко уважает мои вкусы. И я настолько гибкая, что одинаково легко принимаю не только точку зрения Расселла, но и точку зрения Фила и Боба.

БОНДЖИ вставляет в рот сигарету и зажигает спичку. Когда она собирается прикурить, РАССЕЛЛ отнимает спичку и задувает.

БОНДЖИ: Придурок! Зачем ты задул мою спичку?

РАССЕЛЛ: Я просто пытался быть джентльменом. Хотел поднести огонь сам.

ИМБИРЕК: Рассел — всегда идеальный джентльмен.

БОНДЖИ: Он что, даже ебется в галстуке?

РАССЕЛЛ: Я никогда не ебусь, а занимаюсь любовью. Для меня занятия любовью — это не половой акт, а уникальный феномен. Как и во всем остальном, у меня глубоко рассудочный подход к занятиям любовью, и я никогда не занимаюсь любовью по-дилетантски. Я привношу в свои занятия лоск и профессионализм, приобретенный благодаря кропотливому изучению руководств по занятиям любовью. (Предается воспоминаниям.) В прошлом году у меня как раз был один уникальный феномен: из всех девушек, которых я отфеноменил, она была определенно лучшей.

БОНДЖИ: Ну давай уже! Ты дашь мне прикурить или нет?

РАССЕЛЛ: Я ищу свою зажигалку. Всяко лучше спичек и поддерживает неугасимое пламя — точь-в-точь как настоящий мужчина. Шутка!

ИМБИРЕК (смеется): Расселл, ну ты даешь.

Он включает зажигалку и подносит огонь БОНДЖИ.

БОНДЖИ: Ну правильно, дебил, спали еще мне ресницы.

РАССЕЛЛ: Похоже, тебе не по нраву маленькие мужские знаки внимания.

БОНДЖИ: Мне не по нраву, когда у меня что-то вырывают из рук, ну и, разумеется, не по нраву, когда мне пытаются спалить ресницы. А теперь убери эту чертову паяльную лампу!

ИМБИРЕК: Ой, какая ты агрессивная! Это просто обезоруживает. Знаешь, можно получить от жизни гораздо больше, если быть покладистее и женственнее.

БОНДЖИ: Например, спаленные ресницы.

ИМБИРЕК: Например, мужчину, который будет тебя оберегать и защищать.

БОНДЖИ: От кого? От других мужчин?

ИМБИРЕК: Знаешь, у тебя о-очень нездоровое отношение.

РАССЕЛЛ: Она больна.

ИМБИРЕК: Причем серьезно.

РАССЕЛЛ: Совершенно запущенный случай.

ИМБИРЕК: У нее зависть к пенису. Ей нужно сходить к психоаналитику. Я бы рекомендовала своего доктора Абу Газавеса, поистине выдающегося человека. Ты, наверное, о нем слышала: он знаменитый специалист по женскому полу и ведущий представитель учения о том, что родовые схватки — это приятно. Я познакомилась с ним в Институте брака и семьи, где прохожу курс творческого домоводства. Я буквально преклоняюсь перед этим мужчиной — я стою перед ним на коленях.

БОНДЖИ: Когда я становлюсь на колени, мне за это платят.

ИМБИРЕК: Очень важно найти подходящего психоаналитика. Когда я впервые решила пойти на психоанализ, я колебалась между фрейдизмом и юнгианством.

БОНДЖИ: С какой стати? Какая разница, к кому идти — к знахарю или к заклинателю змей?

ИМБИРЕК: Но потом я познакомилась с доктором Газавесом и поняла, что он словно создан для меня: у нас общая система ценностей — мы оба верим в творчество. У него очень творческая теория о творчестве, которая так прекрасно выражает мое собственное творческое мышление — творческую пассивность. Это такой возвышающий опыт, если только освоить метод: тут все дело в пустоте — душа должна легко повиснуть в вакууме. Глядя сквозь пустоту, обретаешь чистое, незамутненное видение других. Прозреваешь насквозь их внутреннюю сущность. Взять, к примеру, вон того парня… (Показывает на тротуар.) …это мечтательный, впечатлительный юноша, что заметно по его отрешенному взгляду.

БОНДЖИ: Наверно, дрочит через карман.

Подходит БЕЛЫЙ ЧЕЛ.

БЕЛЫЙ ЧЕЛ: Эй, это снова я. Я вернулся.

БОНДЖИ: Ага, вечная мужественность.

ЧЕЛ: К вопросу о нашей культуре: мою соседку сегодня изнасиловал и задушил курьер.

ИМБИРЕК: Ах, бедняжка! Вероятно, у него была негодная мать.

РАССЕЛЛ: Видимо, все время конкурировала. Видите, какой мир создают женщины?

ЧЕЛ (БОНДЖИ): А ты что, так все время и слоняешься по улице?

БОНДЖИ: Не-а, изредка заглядываю в подворотню.

ЧЕЛ: Так вот чем ты подрабатываешь. Кайфово. Порой тоже охота стать телкой и сесть на золотую жилу — я бы тогда зашибал деньгу по всему городу. Но на что они все-таки откладывают? На старость? А ты сметливая — зарабатываешь своим талантом.