Затаив дыхание

— Тебе, тебе. Я прослушивала сообщения, и оно было среди прочих. Какая-то женщина, похоже, твоя знакомая. Постой, я где-то записала… Черт! Не могу найти ту бумажку. Имя шикарное, то ли Карен, то ли Кристина, а может, даже Зантея. Извини. Я устала нечеловечески. В поездах полный кошмар.

— Да ладно. Я такой не знаю.

— А она тебя знает. Говорит, ты должен ей позвонить как можно скорее. А, вот, нашла. Кай-ия. Память у меня совсем ни к черту. Даже близко не похоже на Зантею. Вот она, старость. Кай-ия. Правильно я записала или нет — одному Богу ведомо.

— Не важно. — Джек старался говорить вяло и безразлично, как Дастин Хоффман в фильме «Выпускник», но у него физически перехватило горло. — Это все? Извини, в больнице надышался черт-те чего. И духота там жуткая.

— Тебе знакома какая-нибудь Кайия?

Джек, словно размышляя, поднял глаза к потолку: полистироловые плитки, как в мелкотравчатой конторе. Они крайне огнеопасны. И вдобавок токсичны. Теперь, скорее всего, запрещены.

— Что-то не припомню, — наконец, вымолвил он. Заготовленный двойной блеф поблек и стерся из памяти, словно неудачный набросок.

— Может, из Эстонии?

— Из Эстонии?

— Она сказала, что звонит Каийя из Эстонии. Звучит очень романтично.

— Да там всех подряд зовут Кайя, — брякнул Джек, вовсе не уверенный в правоте своих слов — Кайя была единственной Кайей, с которой он там познакомился.

— Хорошо сказано. Ты имеешь в виду всех красоток, о которых Эдвард нам уши прожужжал?

— Уши прожужжал?

— У тебя, видно, развилась избирательная глухота. Так дать тебе номер ее мобильника?

— Ну, давай. — Джек для убедительности пошуршал лежавшей на кофейном столике «Дейли мейл» с огромным черным заголовком УЖАС; нутро Джека отозвалось на него нервной дрожью. — Вот, нашел ручку. Диктуй.

Отец смотрел на него в полном недоумении:

— Тебе нужна ручка?

— Все в порядке, папа. Доедай десерт. Нет, это я папе. Давай, диктуй.

Милли продиктовала номер Кайи. Я же сам все угробил, думал Джек; надо было сразу с ней связаться. Первым нанести удар. А не сидеть сиднем, как последний болван, и не ждать у моря погоды. Краска стыда заливала лицо, по телу текли ручейки пота. Он небрежно изобразил, будто записывает пальцем цифры номера.

— Отлично. Бог знает, что ей нужно.

Повисла пауза. Куда вдруг делись его природная изобретательность и находчивость? Осталась одна голая, жесткая суть, которую ничем не прикроешь.

— Может быть, она хочет тебя вернуть, — грустно проговорила Милли.

— Милл! Умо-ля-а-ю! Я же еще тогда тебе объяснял: все свободное время я либо осматривал эстонские церкви и прочие достопримечательности, либо бродил по болотам. Мне в голову не приходило завести, — он понизил голос, — интрижку.

Джек поднял глаза к висевшему над электрокамином зеркалу и ужаснулся: вид у него был полубезумный.

— Надеюсь, Джек, ты говоришь правду и ничего от меня не скрываешь.

— Прошло целых шесть лет. Может быть, это какая-нибудь студентка, с которой я разговорился в музее или еще где-нибудь. Как ты, наверно, догадываешься, с кое-какими людьми я там все же общался.

— Зачем этот враждебный тон?

— Ничуть не враждебный, просто все это представляется мне полной нелепицей.

Нелепица… Он стал пользоваться любимыми словечками матери. Возвращается в прошлое. Что дальше? Начнет сосать большой палец после псевдоангельского десерта?

— Ну, будь здоров, — чуть помолчав, сказала Милли.

— Ага, ты тоже, Милл, будь здорова.

Он поставил трубку на базу, дождался писка, но еще немного помедлил, прежде чем вернуться в кухню — к отцу и жизненным перипетиям.

— Милли мне очень нравится, — сказал отец. — Она на редкость внимательная. Другую такую еще поискать.

— Совершенно согласен.

Джек невольно вздохнул.

— Какой выбираешь? — отец с улыбкой протянул ему две открытые коробочки; в одной содержимое было лиловатого цвета, в другой — розового; как будто они выбирают цвет обоев с художником-декоратором. Повыше тостера к стене был прикноплен рекламный листок: Стопинконт, Средство против Инконтиненции. Действует прямо на область мочевого пузыря.

— Любой, — ответил Джек.

Погода была сравнительно сухая, вечерело, и они решили выйти на свежий воздух. Поставили перевернутые вверх ножками — на случай дождя — стулья и сели на мощеном дворике перед квадратной лужайкой с альпийской горкой в углу. Отец положил ногу на ногу, фланелевые брюки задрались, обнажив тощие лодыжки в серых носках. На каждое Рождество Джек с Милли дарили его родителям стильные дизайнерские вещицы: подставки для писем из магазина «Хабитат», замшевые накидки на мебель из магазина «Прет-а-вивр», светильники в абажурах из белых перьев из магазина «Хилз», — но ни один из этих подарков никогда не выставлялся напоказ, а спрашивать — дурной тон. Джеку отчаянно хотелось выпить чего-нибудь крепкого, жгучего. Звонок Милли вывел его из равновесия, он нервно кусал губы. Где-то рядом жужжал механизм, по звуку похожий на шпалерные ножницы с бензиновым моторчиком.