Затаившееся во времени. Тысячелетняя тайна

– Вот что я вам скажу, – продолжал Валард. – Если бы Фредрик не явился живым и не рассказал все, как было, я бы, наверное, сейчас испытывал к вам, Лундес, такую ненависть, какую не хотел бы испытывать и к родному брату – тирану. Но Фредрик сказал, что если бы не вы, то он бы не выжил, и что Анатара не подверглась нападению благодаря вам, принцесса. Если вы и вправду были подчинены, то глупо обвинять вас. Стоит лишь пожалеть. Нет ничего ужаснее, чем лишиться контроля над собственным разумом. Хотя, я с трудом могу вообразить, каково это.

– Это страшно, – сказала Лундес. – Эта сила, как червь, проникает глубоко в сознание и пожирает его. Это больно, очень больно. Каждый раз, когда я пыталась поступить по-своему, тело бросало то в жар, то в холод. Порой болела голова или сердце билось так часто, что, казалось, вот-вот не выдержит и взорвется. Но это ничто по сравнению с тем, что я ощутила в тот миг, когда ваш сын снял с меня это проклятье, и я осознала своим настоящим разумом, что натворила. Такое не передать словами. Я понимаю, как вам должно быть тяжело после всего слушать меня и пытаться понять, что не я все устроила. Но, поверьте, я любила брата. Кроме него у меня никого не было. А теперь у меня даже родины нет. Я решила, что вернусь в Астанию и обещаю, что не буду долго обременять вас своим присутствием. Я прошу вас позволить мне остаться в графстве хотя бы на неделю. А затем, клянусь, вы больше никогда не увидите меня. И я постараюсь помочь перед уходом Фредрику, рассказав ему все, что вспомню о Фавластасе и его Лике.

      По правде, Лундес и не ждала от старого графа жалости. Он не был магом, и такие вещи, как подчинение, чужой контроль и прочее… он был далек от этого.

– Ваш брат, принцесса, был хорошим другом и союзником, – сказал Валард. – Он всегда поддерживал графство. А еще он очень любил вас. Тяжело осознать все, что произошло. Особенно если учитывать, что не так много времени прошло с момента его смерти, и события с тех пор мчались с бешеной скоростью, не давая миру приспособиться к ним. Я скажу вот что. Главное, что мой сын жив, и он поручился за вас. Мне этого достаточно. И в память о вашем брате я позволяю вам остаться в графстве на неделю. За вами будут приглядывать, но думаю, это вас не удивит.

– Благодарю, – она склонила голову в почтении. – Теперь вы позволите мне идти?

      Валард кивнул, а затем глянул на Фредрика.

– Ты позаботишься?

– Да, отец. Я все устрою.

      Лундес поднялась, вновь столкнувшись взглядом с Констаром. Тот был молчалив, происходящее ему явно не нравилось. Фредрик вышел в коридор и жестом предложил ей поспешить. По пути они не разговаривали, каждый был погружен в свои мысли. Только когда Фредрик открывал ключами ее временные покои, она сказала:

– Я хочу, чтобы ты знал, что я говорила серьезно про неделю.

      Гаус толкнул дверь, пропустив ее внутрь.

– Ох, как бодрит, – съежилась Лундес. Она все не могла согреться, и темные покои в тот миг показались ей самыми холодными в замке.

      Фредрик прошел по темному помещению, остановился возле камина и магией зажег его. Белый магический огонь вспыхнул мгновенно. Дрова, даже если и были влажными, загорелись сразу же.

– Покои небольшие и быстро прогреются, – заверил Гаус. – Сейчас я позову слуг. Тебе принесут еду, горячую воду. Сможешь принять ванну, согреться и уснуть.

– Спасибо, – она стояла и смотрела, как он медленно, одну за другой, зажигает свечи. – Спасибо… – еще раз повторила она. – Так вот, через неделю…

– Я уверен, ты знаешь, что делаешь. И понимаю, почему ты так поступаешь. Думаю, мы оба отлично понимаем, что я сделал для тебя все, что мог. Ты поступаешь правильно, пытаясь все исправить. По правде, я поступил бы так же, окажись на твоем месте.

      Лундес устало улыбнулась.

– Со мной все будет хорошо. А у тебя?

– У меня?

– Все в порядке с вратами, теперь, когда ты вернулся? Вы готовы?

– Пока я жив, к вратам никто не подойдет.

– Знаешь, я спрашиваю тебя, все ли нормально, потому что не знаю, как отдать тебе долг.

– И только? – Фредрик усмехнулся. – Забудь. Отправишься с чистой совестью в Астанию и уладишь все с Фладеном. Хоть я и думал, что не стоит, что опасно, но, в самом деле, ты сильнее, чем кажешься. Это я уже понял.

– Значит, кажусь слабее? – уточнила Лундес. На всякий случай.

      Он сложил руки и направился к выходу, бросив через плечо:

– Я рад, что ты больше не жаждешь покончить с собой и вновь ощущаешь тягу к жизни.

– Я никогда и не думала о самоубийстве! – донесся до него возмущенный голос Лундес. – Только слабаки могут думать о таком!

      Фредрик обернулся и заметил:

– Ну, я же сказал, что ты не слабачка. Доброй ночи. Я тоже устал. Скоро явятся слуги, и ты сможешь заняться собой.

      Она опустила взгляд, с трудом сдерживая улыбку.

– Как видишь, от того, что подчинение ушло, менее упрямой я не стала. Но не волнуйся. Через неделю, когда я уеду, ты наконец сможешь вздохнуть спокойно.