Затаившийся

– Вы знаете, что это не так, – говорит доктор Ямада так хладнокровно, как только может.

Я представляю, как он шокирован моей тирадой. Он добрый, мягкий, заботливый человек. Но сейчас меня это не волнует. Это не он стремится стать матерью. Пусть твердит, что он меня понимает, но это не так. Он не имеет ни малейшего понятия. Его услуги пользуются большим спросом. Похоже, в Сиэтле хватает бесплодных женщин.

Я плачу и не собираюсь продолжать этот разговор.

– Идите на хрен, доктор, – говорю я, прежде чем швырнуть телефон через всю комнату. Он ударяется о стену, прямо рядом с дипломом, подтверждающим мою докторскую степень. Я слышу, как разбивается экран. Прекрасно. Я это заслужила. Даже ребенка не могу родить. По лицу у меня текут слезы. Мне стыдно за то, что я наговорила доктору. Как повела себя. Но больше всего я стыжусь того, что не знаю, сможет ли хоть когда-то проявиться другая часть меня, к которой я так стремлюсь. Я гляжу на часы. Через десять минут мне нужно будет присутствовать при даче свидетельских показаний.

Время. Оно никогда не останавливается. Время – мой враг.

По дороге домой я захожу в травяную лавку на улице Стюарт. Город становится все моложе и моложе, но в нем появляется все больше и больше мест вроде этого. В отделе беременности столпилось несколько женщин моего возраста и старше. Мы все собрались ради последней миссии. Мы не говорим друг с другом, не обмениваемся взглядами. Я накладываю в корзинку травы из списка, найденного в интернете: листья и лепестки красноголовника, крапива, расторопша и наконец пустырник.

Девушка за стойкой приветливо мне улыбается, и я не уверена, пытается ли она меня подбодрить или устыдить. Ей двадцать пять, она хорошенькая. Концы волос выкрашены в темно-синий. Кобальтовый, кажется.

Совсем как глаза у детей моей сестры.

– Расторопшу все очень хвалят, – говорит девушка. – Одна покупательница пила чай из нее каждый день и уже через месяц забеременела. Представляете? Через месяц.

Она хорошо разбирается в травах.

– Спасибо, – говорю я. – Это для моей подруги. Я ей передам.

Девушка кивает в ответ.

Я вру. Она, наверное, тоже. Если ты ждала слишком долго, травы уже не помогут.

Я сажусь в свой «Лексус»; черное кожаное сиденье будто обволакивает меня. Не знаю, надолго ли мне еще хватит терпения. Действительно не знаю.

Мне звонит Коннор, и я поднимаю трубку.

– Привет, малышка, – говорит он. – Задержалась на работе?

– Уже еду, – отвечаю я.

– Сегодня мало посетителей, так что Мика меня отпустил. Я дома. Заказать что-нибудь на ужин?

Я молчу.

– Кристен? Ты пропала?

Его слова звучат как предсказание или просто точное описание нашей нынешней ситуации.

– Я здесь, – говорю я, направляясь вверх по холму к нашему дому в Равенне. – Что насчет суши? Я могу забрать по дороге.

– Обожаю суши, – говорит он. – Я остужу нам вина.

– Отлично.

– Люблю тебя, малышка.

Еще одна пауза. Я поворачиваю.

– Я тебя тоже, – отвечаю я наконец.

Но, честно говоря, я в этом уже не уверена. Не знаю, смогу ли я сберечь этот брак, постоянно чувствуя себя гребаной неудачницей. Коннор – хороший человек. Но мы могли бы развестись, и я могла бы всем говорить, что он не поспевал за мной. Он же официант, черт побери. Я могла бы сказать, что он тянул меня за собой. Могла бы. Мне бы поверили. Не важно, что настоящая причина – в том, что я подвела его, и каждый раз, глядя на него, невольно думаю, что два человека – это еще не семья. Плевать на то, что говорят супружеские пары с собаками. Я люблю собак. Но питомцы не заменят детей.

Я готова убедить в этом любых присяжных.

41 Коннор

Я смотрю, как Кристен запивает утренним кофе пригоршню разноцветных гормональных таблеток. Ее светлые волосы еще не высохли после душа, и, хоть она и не успела накраситься, я думаю, что во всем мире не найти более прекрасной женщины. В такие моменты я порой не могу понять, как вообще смотрел на другую. Она словно подобрала меня из грязи и устроила здесь, в этой райской жизни.

Она улыбается:

– Не отчаивайся, Коннор. Все будет хорошо.

Я не знаю, что она имеет в виду – что ей удастся забеременеть или что у меня все будет хорошо.

Как бы то ни было, я ей благодарен.

* * *

Кристен отправляется на работу, а я включаю кулинарное шоу и убавляю громкость. Мика Рейнольдс, шеф-повар «Синей двери», трижды пытался попасть туда, но безуспешно. Он хороший парень и очень талантлив. Но я не уверен, что ему под силу соревноваться с ребятами вроде Бобби Флэя и Масахару Моримото. Если ты чего-то хочешь – еще не факт, что получишь. Я никогда не верил, что одним только упрямством можно чего-то добиться.

У Мики и его жены Сары тоже проблемы с зачатием. Я ничего об этом не знал, пока не услышал случайно, как Мика сказал ей что-то про базальную температуру. Я всю сознательную жизнь провел в ресторанах и прекрасно знал, что это не кулинарный термин. Кристен и я погрязли в том же болоте.

* * *

Однажды вечером, когда персонал успел разойтись по домам, мы с Микой немного выпили, готовя ресторан к закрытию.

– Я тебя понимаю, – сказал я ему.

Он посмотрел на меня полуприкрытыми глазами: