Затерянные в Эльдорадо

86 - Из-за неограниченного использования воды для сельскохозяйственных нужд уровень воды в озере Фукене упал на метр. Изначально озеро имело форму сердца.

87 - В Колумбии действительно принято просто нумеровать улицы.

Глава 39. Брайан

– А́рмас эль све́ла! – Бородач с автоматом, – видимо, главный в отряде, – смотрел на меня.

– Ружье на землю положи, – перевел Ферран и добавил от себя: – Медленно.

Он поднял руки. Международный жест, который не требует перевода. Впрочем, я с этими ребятами и на их родном языке могу поговорить. Но не стоит этого афишировать. Я опустил Пёрде, от души надеясь, что эти выползни подколодные в жизни никогда не слышали о таком бренде, и повторил жест колумбийца.

– Эл качи́лло! – он показал на нож.

– Нож, – перевел Отавиу, будто это можно не понять.

Я положил его на землю, не спуская взгляда с хозяев делянки.

– Алая́рсе!

– Теперь отойди!

Это хорошо. Я сделал два шага назад, к Келли, встав к ней почти вплотную.

– Если настанет час «икс», ори, что у тебя ВИЧ и ты моя невеста, – шепотом сказал я ей. – Рассказывай про меня всё, что знаешь, выдумывай сверху, что хочешь, и говори, что за тебя заплатят.

Она медленно поднимала руки, потрясенно глядя на меня. Да, я такой, детка. Щедрый. Тем более что платить будет папочка. Он меня в эту передрягу втравил, ему и расплачиваться.

Как ни странно, последним руки поднял Эндрю. Возможно, просто потому что до него медленнее всех доходит.

– Наш самолет потерпел крушение, – заговорил он по-английски, и на лице у него было написано, что он всё еще не верит в происходящее. – Мы просто шли к людям.

«А наткнулись на вас».

Я бы понял так. Но, к счастью, бородач с автоматом не понял ничего. Тогда заговорил Отавиу. Как ни удивительно, он не бросился жаловаться на злых иностранцев, которые его обижали. Он, размахивая руками, как мельница, тарахтел на испанском про самолет, которых рухнул в самую куло. Про то, как он вел через дебри беспомощных, тупых гринго, которые без него вымерли бы, как динозавры. И главное, – что он не ел три дня. К его проникновенной речи, щедро сдобренной эпитетами анально-генитального характера, бородач остался глух. Его кирпично-безучастному выражению лица позавидовал бы любой аристократ. Он отреагировал двумя словами: «Руки за голову» и дернул стволом вверх.

– Он сказал поднять руки за голову, – перевел для нас колумбиец.

Я послушно выполнил требование человека с оружием. Только полный идиот бы не выполнил.

Тем временем мужик козловатого вида, с немытыми кудрявыми лохмами и гнилыми зубами, подобрал оружие, подошел к главному и что-то сказал на ухо. Его взгляд был направлен Келли ниже плеч. Бородач тоже опустил заинтересованный взгляд на скромные, но хорошей формы титос блондинки.

– Деха́ ке ла чика асэ́ркесе, – пробасил бородач, обращаясь к толмачу-Феррану.

«Пусть девка подойдет поближе».

И ткнул во француженку пальцем. Будто девок среди нас был целый вагон. Меня это напрягло. Я настроился сопротивляться. Но тут колумбиец сделал то, за что я его прямо зауважал.

– Но ла токе́с! Элла эсу́на бру́ха, – предупредил он.

«Не трогайте ее. Она ведьма». Проникновенно так. С глубокой верой в сказанное. С предупреждением в голосе. Я со своим не своим СПИДом рядом не стоял по убедительности. И действенности. Это же Южная Америка. Те же вуду, только в профиль.

Бородатый недовольно покосился на козловатого и стволом указал Келли, что, мол: «Руки за голову!». На редкость молчаливый и некоммуникабельный человек для колумбийца. Был бы без автомата, цены бы ему не было. От досады, видимо, желание общаться у бородача пропало окончательно, и он указал стволом вперед, вдоль плантации коки. И прикладом намекнул, что будет, если мы не проникнемся. И мы пошли.

Повстанцы, изначально политическая сила коммунистического толка, давно и прочно срослись с наркобизнесом и террором. Девиз «Matár, rematár y contramatár», где «matár» – «убивать», на долгие годы определил образ жизни колумбийского общества. Так что Тавиньо ошибся на предмет того, что мы упали в «куло» на самолете. В «куло» мы оказались только сейчас. Когда наш эскорт доберется до моих документов, мне конец. Полный и безоговорочный. Но это когда доберется. И если. До того момента, если повезет, у меня будет возможность от них избавиться. Или сбежать. Как повезет. Нужно, чтобы сильно везло. Мне и остальных нужно вытаскивать.