Затянутый узел

— Я же говорила, — сказала Жоржолиани секретарю парткома и председателю завкома.

То, как она сказала это, заинтересовало меня, и я спросил ее:

— Как складывались у Котэ Георгиевича отношения с новым секретарем горкома?

— Вы, конечно, имеете в виду анонимное письмо.

Я ничего не знал об анонимном письме, но раз оно было и сыграло роль в отношениях между Элиавой и Долидзе, оставалось предположить, что письмо отрицательно повлияло на эти отношения.

Я промолчал.

— Элиава не успел приступить к своим обязанностям, как получил анонимку на Котэ Георгиевича, — сказала Жоржолиани. — Он вызвал к себе Котэ Георгиевича и зачем-то показал ему письмо.

— Как Элиава должен был поступить?

— Выбросить письмо в корзину, а не показывать человеку, так много сделавшему для города. Нет в Натли объекта, построенного за последние пятнадцать лет без Котэ Георгиевича. Кто построил Дом быта? Котэ Георгиевич. Детский сад? Котэ Георгиевич. Ясли, кинотеатр, Дворец культуры, школу, профилакторий? Котэ Георгиевич! Я не говорю уже о самом заводе. Элиава оскорбил Котэ Георгиевича.

— Они поссорились?

— Нет. Котэ Георгиевич настоял на немедленной ревизии. Ни один факт, приведенный в клеветническом письме, не подтвердился. Элиава не изволил даже извиниться перед Котэ Георгиевичем.

— Что произошло между Котэ Георгиевичем и грузчиком Багиряном?

— Саркис Багирян человек горячий. Ему показалось, что его обсчитывают. Он приходил ко мне. Видно, я не сумела убедить его. Он пошел к Котэ Георгиевичу. Котэ Георгиевич не принял Саркиса. Был занят.

— Не принял или выгнал?

— Выгнал, — нехотя ответила Жоржолиани и быстро добавила: — Тут примешивается много личного. Котэ Георгиевич думал, что анонимное письмо написал Багирян.

Жоржолиани проводила меня до выхода. Прощаясь, она сказала:

— Я не знаю, какой бессердечный человек мог поднять руку на Котэ Георгиевича, но убеждена: Саркис Багирян не убивал его. Отпустите Саркиса как можно скорее. У нас и так не хватает грузчиков. В грузчики здесь не рвутся. Саркис хотя на вид и слабый, а работает за двоих.

Я направился к грузчикам.

На мои вопросы они отвечали односложно и нехотя. Они только что разгрузили машины с яблоками и курили возле ящиков.

— Вы лучше с бригадиром поговорите, — посоветовал парень с заячьей губой. — Вот он идет.

Бригадир тяжко вздохнул. Это был старик в обветшалом пиджаке с орденскими планками.

Мы присели с ним на ящики.

— Несчастье, большое несчастье пришло к нам, — сказал он. — Котэ Долидзе для всех был что отец родной. Правильно я говорю, ребята?

Грузчики закивали.

— Для каждого у него находилось ласковое слово. Что такое слово? Денег за него платить не надо, но ласковое слово душу согревает. Правильно я говорю, ребята?

— Все правильно, дядя Варлам, — сказал парень с заячьей губой.

— Котэ Долидзе всех по именам знал, ко всем внимателен был, интересовался, как у тебя в семье, здоровы ли дети, здорова ли жена. Когда моя дочь замуж вышла, он поздравил меня и приказал бухгалтеру премию мне выписать.

— Это же незаконно, — заметил я.

— Правильно! То же самое бухгалтер сказал. Тогда знаете, что Котэ Долидзе сделал? Вытащил из собственного кармана сто рублей!

— Из какого кармана? — спросил я.

— Я же говорю, из собственного.

— Я спрашиваю, из кармана пиджака или брюк?

— Из кармана брюк.

— Не помните, из какого именно?

— Как не помнить?! Из заднего. Я еще спросил, что это он деньги в заднем кармане носит, как американец. Я с американцами в Берлине встречался. Знаю их. Котэ ничего не ответил, только усмехнулся. Да, был человек — и нет его. Добрая душа, царство ему небесное. Нас, фронтовиков, все меньше остается. Кто от ран умер, кто от болезни, кто от старости — время идет. Но чтобы фронтовик ушел из жизни вот так?! Нас на фронте убивали, а мы живы остались. Не для того же, чтобы какой-то подлец отнял у тебя жизнь?! Мы с ним под Сталинградом убереглись, а тут… Эх! — Варлам затоптал окурок дешевой сигареты.

— Котэ Долидзе воевал на Сталинградском фронте?

— А как же?! В сорок втором наши части, оказывается, соседями были. Сколько там людей полегло! Эх! А мы с ним убереглись да еще по медали «За оборону Сталинграда» получили. Вот она. — Варлам показал планку медали.

— Я вижу у вас и другие награды.

— Для фронтовика эта награда особенная. — Он снова закурил. — Оно, конечно, так, у меня и другие есть награды, но у Котэ было больше. Целая грудь. В сорок третьем, в январе, когда немец стал отходить от Сталинграда, Котэ контузило и ранило. Осколок так и не вытащили из легкого. Он мешал ему дышать, но Котэ не жаловался. Нет, не жаловался. Некогда ему было жаловаться и по докторам ходить. Я на этом заводе, считай, всю жизнь. При других директорах у меня уходило в день две пачки сигарет. При Котэ Долидзе курить стало некогда. Пачка в день не расходовалась. План выполняли и перевыполняли. Заработки вдвое возросли. Э-э, что говорить, большой человек был Котэ Долидзе, царство ему небесное.

— А что за человек Саркис Багирян?