Затянутый узел

— Извините. Сергей Михайлович, пришел Василий. — Он имел в виду Василия Васильевича Федотова, который согласился помочь нам изготовить фоторобот человека, вошедшего в половине девятого вечером второго января в квартиру Игнатова. Не ожидал ли этого человека Игнатов, отправляя Нелли домой?

— Займись им. Подойду позже, — сказал я Хмелеву и обратился к девушке: — В предыдущие дни тоже проявлялась его, как вы говорите, суетливость?

— В предыдущие дни он был задумчив. Все время о чем-то думал. Странно, но теперь мне кажется, он чего-то боялся. Все три дня не выходил из дома. Первого я предложила ему выйти погулять. Несмотря на то что было двенадцать часов ночи и нас никто не мог увидеть, он категорически отказался. А ведь он любил гулять. Мы очень много с ним гуляли.

— Может быть, он плохо себя чувствовал?

— Нет, хорошо. За все дни ни разу не принял ни одного лекарства. Да и отказался он как-то странно, испуганно, что ли.

— Вы думаете, он боялся выходить из дома?

— Да, это я сейчас поняла. Потом — телефонные звонки. Первого вечером он кому-то сказал, что не может говорить. Когда спросила, почему он не стал говорить, ответил: «Да ну их всех к черту». Второго часов в пять он с кем-то говорил необычно — в основном слушал, отвечал односложными «да» и «нет». И в ночь на Новый год во втором часу позвонил его друг Маркел, уговаривал приехать в Дом кино. Вроде разговор был дружеский. А повесив трубку, Олег сказал: «Избави, господи, от друзей, от врагов я сам избавлюсь». Сказал весело, в шутку, но все равно странно. Правда?

— Вам сейчас все кажется странным и подозрительным. Скажите, летом вы отдыхали вместе?

— Нет, ни разу.

— Выходит, летом вы не виделись по два-три месяца.

— Виделись каждый месяц. Он прилетал из Крыма в Москву на пару дней, чтобы повидаться со мной. Дома не появлялся. Когда я уезжала отдыхать, прилетал на пару дней ко мне.

— Почему вы не отдыхали вместе?

— Он не хотел. Считал, что один-два раза в год мы должны поскучать друг без друга. К тому же летние месяцы он посвящал работе над диссертацией.

— По какому адресу вы снимали квартиру?

Впервые за полтора часа Нелли покраснела.

— Беговая, десять, квартира сорок один.

— Пятого числа это вы звонили Олегу Григорьевичу из станции метро «Баррикадная»?

— Да. Я звонила третьего, четвертого несколько раз в день. Ничего не понимала. А когда пятого услышала в трубке женский голос, решила, что раньше времени вернулась его жена, и перестала звонить.

— Понятно. Спасибо, Нелли, за беседу. Вы нам очень помогли. Но у меня к вам еще одна просьба. Помогите различить отпечатки, снятые нами в квартире Олега Григорьевича.

— Каким образом? Я ничего в этом не понимаю. Абсолютно ничего.

— У вас только возьмут отпечатки пальцев.

— Зачем?!

Ее чувства можно было понять.

— Я очень прошу. Иначе мы не сможем отличить их от отпечатков, принадлежащих преступникам.

— Хорошо, — растерянно сказала Нелли.

Позвонив Каневскому, я спросил ее:

— Вы знали, где Олег Григорьевич работал?

— Конечно, знала. В научно-исследовательском институте механизации лесоводства.

— В институте лесоводства и механизации лесного хозяйства. Вы не выясняли, откуда у него столько свободного времени днем?

— Он же диссертацию писал. У него были аспирантские дни. Вы что, решили, что мы каждый день встречались? Ничего подобного. Потом, разве вы не знаете, как работают в научно-исследовательских институтах?

— Сколько Олег Григорьевич зарабатывал в месяц?

— Никогда этим не интересовалась. Но думаю, немного. У него же не было степени.

— А репетиторство?

— Не знаю. Я правда не знаю, давал ли он уроки.

— Вот вы сказали, что Олег Григорьевич зарабатывал немного. Что, по-вашему, значит «немного»?

— Не знаю. Ну рублей сто пятьдесят. Ну двести.

Я не стал говорить, что по инвалидности Игнатов получал меньше половины названной суммы.

— А траты у него были большие.

— Ошибаетесь. Какие траты? В рестораны мы не ходили. За все время в ресторане были всего четыре раза. Если вы имеете в виду квартиру, то за нее мы платили пополам.

— То есть как?!

— Двадцать пять рублей он, двадцать пять я. Мы за все платили пополам.

— И он разрешал вам? Не возражал?

— Что он мог сделать? Я же не содержанка какая-нибудь.

Мне трудно было понять психологию этой девушки. Два с половиной года она встречалась с мужчиной почти вдвое старше себя, чуть ли не ровесником своего отца, по крайней мере матери. Ее совершенно не волновало, что у него есть жена, дочь. Их страдания ее попросту не интересовали, их существование ее вообще не занимало. Еще можно было бы все объяснить, если не оправдать, яростной любовью, когда даже самый хороший и добрый человек становится эгоистом, слепнет до такой степени, что ничего не видит вокруг. Но Нелли не любила Игнатова и вряд ли захотела бы выйти за него замуж. Зато какая гордость в денежном вопросе! Не всякая женщина, особенно молодая, посчитает себя содержанкой, если любовник возьмет на себя все расходы. То, что обыденно, в порядке вещей для многих, было неприемлемо для Нелли.

— У вас деньги водятся? — спросил я.

Она неправильно поняла меня: