Затонувший мир

Однако странную напряженность испытывал не только он. Милдред держалась спокойно, зато очень многие из отдыхавших на пляже, очевидно, тоже были возбуждены. Постепенный и равномерный гул общей беседы сменялся внезапными вспышками отдельных разговоров. Время от времени наступала странная тишина, и тогда все неисчислимое людское сборище начинало нервно шевелиться: вставать, садиться, двигаться на месте, словно ожидая, что вот-вот начнется какой-то долгожданный спектакль. Пэлем со своего удобного места мог наблюдать вспышки этой нервной активности, при возникновении которой люди в едином порыве слегка подавались к воде.

В такие моменты тусклое сверкание многих тысяч портативных приемников напоминало кривую линию, начерченную осциллографом. С интервалом примерно в полчаса импульс повторялся, и вся масса людей как будто вновь смещалась в сторону моря.

Совсем рядом с каменной подошвой террасы, ни на кого не обращая внимания, разбило свой лагерь многочисленное семейство. Прямо под рукой у Пэлема юные представители клана выкопали нечто наподобие гнезда. Они безостановочно возились в нем, и мешанина угловатых конечностей и мокрых купальников неравномерно дергалась и шевелилась, наподобие какого-то странного игольчатого существа. Через бесконечный шум, долетавший с пляжа и аттракционных площадок, и сквозь бессмысленную болтовню соседей до Пэлема доносились обрывки радиорепортажа по транзисторному приемнику, который дети то и дело переключали с одной волны на другую.

— Сегодня запускают новый спутник, — повернулся он к жене. — «Эхо-22».

— Только его и не хватало, — равнодушными светлыми глазами Милдред смотрела на дымное марево, колыхавшееся над водой. — Мне казалось, что все небо и так утыкано ими.

— Видишь ли…

Пэлем замолчал, не решаясь расценивать скупую реплику жены как приглашение к разговору. Хотя она и была супругой университетского педагога, ее отношение к его работе, да и вообще к науке, было весьма скептическим, если не сказать негативным. К его профессии — физиологии — она еще была более или менее лояльна, но зато все прочее: его постоянно захламленный кабинет, полухипповых студентов и бессмысленное, с ее точки зрения, лабораторное оборудование, — она откровенно презирала. Пэлем так и не смог понять, какую же профессию она считает уважаемой. До свадьбы она просто избегала разговоров о его работе, и одиннадцатилетнее замужество ничего не улучшило в этом вопросе. Разве что более чем скромное существование на его мизерную зарплату заставило ее участвовать в запутанной и сложной научной интриге, направленной на небольшое продвижение мужа по службе типа: «знал бы, где упасть…» или «поспешай медленно».

Неудивительно, что ее ядовитые замечания не прибавили им друзей. Странным было другое — Пэлем ощущал, что опасливое уважение, которое вызывала его жена, в какой-то степени помогало и ему.

Иногда ее высказывания на каком-нибудь утомительном званом обеде — причем говорила она всегда громко и внятно — вызывали у Пэлема восхищение своей едкой точностью. Как, например, она использовала однажды возникшую в разговоре паузу, чтобы навесить на престарелого профессора физиологии ярлык: «геронтологический фокус», да еще в опасной близости от жены последнего. Но все-таки ее безразличие к окружающим людям, полное отсутствие в ней такого чувства, как сострадание, иногда просто пугало его. Ее овальное лицо с равнодушным взглядом и плотно сжатыми губами, напоминавшими бутон молодой розы, вызывало в памяти ядовитое замечание о портрете Моны Лизы, будто она выглядит такой загадочной потому, что недавно закусила собственным мужем. Правда, Милдред в отличие от знаменитой итальянки даже не улыбалась.

— У Шеррингтона есть весьма своеобразная гипотеза, связанная со спутником, — сказал он. — Я рассчитывал, что мы встретимся и он сам изложит ее тебе. Считаю, дорогая, что тебе это покажется интересным. Сейчас он разрабатывает теорию ВМВ.

— Какую теорию?

Находившиеся у них за спиной люди прибавили громкость транзистора, и стала хорошо слышна передача с мыса Кеннеди о готовности к запуску «Эха-22».

— ВМВ, — объяснил Пэлем, — означает внутренние механизмы возбуждения. Я когда-то уже говорил тебе о них. Это передающиеся по наследству рефлексы, которые…

Он замолчал, с раздражением глядя на жену. Та перевела на него тот же, лишенный выражения взгляд, каким одаривала людские тела на пляже.

— Милдред! — взорвался Пэлем. — Я, кажется, хочу изложить тебе спутниковую теорию Шеррингтона.

Милдред хладнокровно парировала его взгляд.

— Роджер, тут такой шум, что ничего невозможно понять. А уж изыски Шеррингтона — тем более…