Затвори за собой поднебесье

Через два десятилетия бизнес компаньонов-приятелей разросся до неузнаваемости и оценивался в десятки миллионов. Но созданная на голом месте микроимперия казалась избыточной, мало функциональной. Ведь убежденный холостяк Джерри семьи не имел, жил один и Олег, оборвавший отношения с супругой. Тратили на себя партнеры ровно столько, чтобы покрыть затраты за «вход» в иерархию состояний, неукоснительно соблюдаемую в США. При этом денег не считали, зарабатывая до неприличия много. Бросили компаньоны и контролировать друг друга, всецело полагаясь на порядочность и здравый смысл. Весьма спорный эпизод со ссудой утонул в честной, беззаветной работе на благо компании

Объединяло их и общее хобби – туризм, впрочем, у толстосумов весьма распространенное. Они, без всяких обиняков, объездили всю планету, повторив многие маршруты по несколько раз. Путешествовали всегда раздельно – за таким, как их, бизнесом глаз да глаз. Преобладающая тема между путешествиями: подбор спутницы, как правило, новой на планируемый маршрут. Задача не из простых, ибо в мире больших денег с прекрасным полом знакомятся, в основном, по рекомендации. Ведь не секрет, что прибрежные воды успеха кишат пираньями… Они же, Джерри и Олег, – идеальный объект для поживы, поскольку вели с дамами неутихающий «диалог». Так что дай только маху с выбором – будь готов расхлебывать жалобу о попытке изнасилования или судебный иск тысяч эдак на пятьсот за «крушение идеалов и моральный ущерб».

Словом, друзья вели жизнь стареющих плейбоев-бонвиванов, разбавляемую великосветскими вечеринками и туризмом для богатых. Между тем богемная экстерриториальность радовала не очень, и они напоминали одиноких, нередко мающихся парней, чья среда, как они говаривали, «обречена прозябать в глупости, зависти и лени».

С чашками турецкого кофе на подносе экс-стамбулец заторопился в гостиную. Приближаясь, заметил, что Джерри добродушно улыбается, подливая себе «Chivas». Улыбнулся и кофевар, последние минуты порывавшийся свернуть «чайхану». Пропал-то на целых полчаса, оставив друга куковать в одиночестве.

Зазвенел мобильный. Олег опустил поднос на столик, забурился в карман. Судя по длинному номеру, звонок международный. Тотчас выделил индикатор страны – «семерку», код России. Отозвался по-русски «Да», вжимая аппарат в ушную раковину. На той стороне – тишина, пробковая, неживая. Зато «мотор» гулко стучит в груди, исторгая дурман охмеления.

Олег «подакал» секунд десять, нажал на отбой. Весьма к месту: вновь прежний номер на экране, а аппарат звенит-жужжит. Снова ОК и опять в ответ ни звука. Прямо таки глухая ночь, по крайней мере, в чувствах. Тут телезвуковая активность оборвалась, и экран погас. Олег некоторое время перекладывал мобильный из руки в руку, после чего сунул в нагрудный карман. Переводил взгляд со все еще ухмыляющегося Джерри на поднос, будто силясь определиться. Наконец рассмеялся и передал пахучую чашку визави. Снова выудил сотовый, показывая другу жестом: дескать, нужно позвонить. Джерри пожал плечами, махнул рукой: давай, дерзай… Почему-то кофе пить не стал, поменяв чашку на хрустальный стакан с алкоголем.

Мобильный Светланы не ответил – длинные гудки следовали волна за волной. Недолго думая, Олег переадресовал себя на домашний, дожидался ответа. По подвижному, переливавшемуся эмоциями лицу казалось, уговаривает связь «ответь, ответь!» Наконец уговорил: раздались редкие, но гулкие щелчки-потрескивания и «Да, слушаю», озвученное вчерашним собеседником. Щека чуть дернулась, и… Олег «стравил» звонок – беседовать с хамоватым родственником не захотел.

Как бы там ни было, по рассуждении здравом, выходило, что звонила Светлана – прочих абонентов на 007 в записной книжке пользователя, отколовшегося от родины четверть века назад, не значилось. Его кольнуло, правда: «Разве что «Лупойл»… но уж больно вольное допущение…» Между тем высветившийся на экране набор цифр не совпадал ни с одним из сообщенных Светланой номеров.

Джерри заночевал у Олега, если слияние с диваном при полном параде называется сном. Уехал утром, не прощаясь, – Олег даже не слышал, как хлопнула дверь.

Последний час долгожданной встречи накаченные до бровей друзья безмолвствовали, обнявшись. Время от времени подливали «Gold Label» – кому с руки. Лишь перед самым отбоем – квелая, едва сомкнувшаяся из «плывших» звуков фраза: «Волновался за тебя, Олег, страху – не передать…» И еще слезы в глазах у друга. Напрашивалось: пьяные или показалось, ведь в дымину оба. Но Олегу так не казалось, и он не сомневался, кто тем слезам виной.

В дымке отупения обналичился Хью, сидящий в кресле напротив. Лицо непоколебимое, фарфоровое. Тут же женский, истерический рефлекс: вцепиться в эту маску и кромсать, пока не обнажатся кости. Под тяжким, точно валун, грузом сдвинулся, тупо мотая головой, но подоспел циклон, укутывающий, ублажающий…