Затворники

В то утро, когда я встала раньше солнца, в воздухе чувствовался какой-то холодок. Лето закончилось. Мир, который мы построили в Клойстерсе, мир, в который не пускали все остальное, рушился, как падающая в море башня на карте. Я поняла, что это было неизбежно. Такие отношения, как наши, такие миры – они не выдерживают давления извне, особенно когда это давление исходит из твоего собственного прошлого. Что, в конце концов, я могла сказать детективу Мёрфи? Что Рейчел создала сложную систему морали, в которой она чувствовала себя оправданной, потому что у ее жертв всегда был выбор, даже если она сама вершила их судьбы? Что меня саму разыскивают за наезд на человека в Вашингтоне? Нет. Я знала, что другие не поймут. Но я понимала. Карты понимали.

Высадив меня на автобусной станции, женщина вложила мне в руку несколько долларов.

– Тебе это понадобится, – сказала она.

И хотя я пыталась вернуть их ей, она настояла на своем. На станции я воспользовалась телефоном-автоматом, чтобы позвонить Лоре и спросить, не будет ли она против, если я останусь у нее до конца недели, пока не начнется срок аренды. Лора сразу же согласилась.

– Ты в порядке? – спросила она по телефону.

– Нормально, – ответила я.

– Она что-нибудь сделала?

– Нет.

Лора на другом конце линии молчала, и я почти слышала, как она жует нижнюю губу, пытаясь решить, стоит ли ей выпытывать подробности.

– Я расскажу тебе больше, когда приеду, – упреждая ее вопросы, пообещала я. На самом деле я не хотела говорить об этом. Я знала, что никто не поймет меня.

Остаток дня ушел на то, чтобы добраться до города – пересадки на автобусы и поезда, наконец две линии метро и пять кварталов пешком. Только почти в семь вечера я ввалилась в квартиру Лоры в Бруклине, где она жила со своим парнем и двумя кошками. Бросила обе сумки на пол и рухнула на диван.

– Ты можешь оставаться здесь столько, сколько тебе нужно, – сказала Лора, протягивая мне стакан воды.

– Мне нужна всего неделя.

Она кивнула.

– Спасибо, – поблагодарила я.

– Итак, – произнесла Лора, садясь рядом со мной на диван. – Что случилось?

– Просто такое никто не мог предвидеть.

И хотя она пыталась выжать из меня больше информации, я уклонилась. Это была не история Лоры. Это была моя история. История, в которую, как я знала, мало кто поверит. После того как я вздремнула и приняла душ, мы выпили слишком много дешевого вина в ресторане, столики которого были расставлены на тротуаре, а затем пошли домой под оранжевым светом уличных фонарей. И впервые я увидела другую сторону Нью-Йорка, мир за пределами Клойстерса, мир, который все еще был теплым и оживленным, несмотря на то, что скоро листья изменят цвет, а воздух станет менее мягким. Я жадно впитывала все это.

* * *

На следующий день наступил понедельник, и я поехала на метро в Клойстерс, заново наслаждаясь людской толчеей вокруг и горячим, спертым воздухом. В музей приезжала новый куратор, и по этому случаю я снова переоделась в одежду, которую привезла из Уолла-Уолла, – колючий полиэстер уже не смущал меня, просто вызывал ностальгию.

Когда я вошла в вестибюль, то заметила, что Мойра отвела глаза и скрылась за стойкой, чтобы достать новые схемы и путеводители. То же самое произошло и на кухне, где сотрудники консерватории коротко кивнули мне, а затем ускользнули, оставив свои пакетики с сахаром. В библиотеке меня нашла Мишель, рядом с ней шла Беатрис Графт.

– О, Энн… Мы тебя не ждали, – сказала она. – Не могли бы вы оставить нас на несколько минут? – обратилась она к Беатрис.

На мгновение я снова забеспокоилась, что меня уволят. Что она скажет, будто я больше не нужна Беатрис и музею. Только на этот раз не будет Патрика, чтобы спасти меня. Выходя за дверь, Беатрис произнесла:

– Просто зайдите за мной, когда закончите.

Мишель подошла к столу и выдвинула стул рядом с моим.

– Энн, – начала она. – С учетом того, что произошло, мы предполагали, что ты захочешь отдохнуть несколько дней. Но раз уж ты здесь… – Она запнулась. – Думаю, сейчас самое подходящее время представить вас друг другу. Поверь, тебе необязательно было приходить сегодня, чтобы доказать нам свою преданность работе. Мы всё прекрасно понимаем.

– Что? – спросила я.

Она с любопытством посмотрела на меня.

– Ты слышала, не так ли?

– Что слышала?

– О боже! – Мишель на пару минут вышла и посоветовалась с Беатрис, после чего снова присоединилась ко мне за столом. – Энн, – произнесла она очень медленно. – Это было трудное лето для нас здесь, в Клойстерсе, и это было трудное лето для тебя лично. Я полагала, что ты уже знаешь. Вы обе были так близки… Но раз ты не знаешь, я хочу сказать тебе об этом сама. Рейчел мертва. Она погибла. Видимо, несчастный случай во время плавания на яхте. Очень трагично. Весь наш персонал, вся семья в Клойстерсе… – Она оборвала фразу, не договорив.

– Я гостила у подруги в Бруклине, – ответила я. – Я не слышала.

– Ясно. Значит, ты не знала… Я понимаю. Энн, послушай, я очень сочувствую…