Затворники

Когда в трубке послышались ее рыдания, мне захотелось утешить ее, сказать что-нибудь, от чего ей стало бы легче. Но правда заключалась в том, что она не могла знать, насколько близко я подобралась к случившемуся с Патриком в Клойстерсе. Что я начинала чувствовать – как, возможно, чувствовала Рейчел, – будто смерть следует за мной повсюду, куда бы я ни пошла. Что в самые мрачные дни я задавалась вопросом, не я ли принесла ее с собой в Клойстерс.

– Вот почему я не хотела, чтобы ты ехала, – проговорила мать, ее голос срывался. – Потому что именно это происходит, когда ты выходишь в большой мир – когда мы выходим в большой мир, Энн. Мы проигрываем. Расклад всегда оборачивается против нас.

Глава 21

Сотрудники Клойстерса теперь проводили значительную часть своего времени, сравнивая записи, разбирая вопросы, которые им задавали детективы, делясь своими собственными теориями относительно того, что произошло. Безмолвные каменные коридоры теперь наполнились тихим шепотом и негромкими разговорами, которые смолкали, когда мы с Рейчел проходили мимо. Трудно было не принимать эту реакцию на свой счет, но невозможно было игнорировать реальность – мы были ближе всех к событию, к Патрику. И пока шло расследование, мы пребывали в его тени.

Похоже, самым насущным вопросом было то, почему никто не установил камеры в библиотеке или в кабинете Патрика. Этот вопрос вызвал раздражение у Луиса, который ответил, что Клойстерс – это сообщество доверия: мол, Патрик был категорически против слежки за учеными, и это не входит в наши задачи. Это раздражение передалось всей службе безопасности, которая была возмущена тем, что полиция ставит под сомнение стандарты их работы.

Мы с Рейчел были заняты подготовкой статьи о картах, которую планировали опубликовать, но Мишель попросила нас – в преддверии прихода к нам нового куратора и помощника куратора – составить документ, отражающий статус предстоящих выставок, основные особенности коллекции, произведения искусства, которые должны были быть экспонированы в галереях осенью. Это была кропотливая работа, требующая указания номеров поступлений и включения уже существующей переписки между Патриком и музеем Клюни в Париже или Национальной галереей в Лондоне.

– Функция поиска не работает, – сообщила Рейчел, отодвигая стул и вздыхая.

Мы были в процессе получения номеров регистрации произведений, которые должны были быть переданы в аренду по всему миру в следующем году. Обычно этой работой занимался регистратор, но кураторский отдел был не единственным подразделением, в котором не хватало сотрудников тем летом.

– Давай просто возьмем список и заполним его вручную. – Рейчел выжидающе посмотрела на меня, уже стоя возле стола с карандашом в одной руке и листом бумаги в другой.

Мы прошли по галереям, записывая номера, пока не добрались до небольших работ из списка, которые хранились в запасниках. Наши ключ-карты позволили нам пройти мимо комнат консервации и попасть в хранилище, где в темном помещении с регулируемым климатом высились ряды и ряды полок. Рейчел включила свет, и флуоресцентные лампы ожили.

Количество предметов, ежегодно передаваемых в дар музею Метрополитен, поражало воображение. И это были только те предметы, которые они принимали. В первые годы своего существования музей стал чем-то вроде хранилища для всех картин, скульптур и предметов искусства, которые не пережили передачи от одного поколения к другому. Время от времени музей потихоньку продавал экспонаты, которые так и не смогли попасть в галерею, чтобы освободить место для новых вещей, которые могли бы это сделать.

Таким образом, хранилище было похоже на тщательно охраняемый и законсервированный мусорный ящик. В хранилище Клойстерса находились бесчисленные образцы резных капителей и фрагменты керамики. Здесь были манускрипты в искусно украшенных переплетах, спрятанные в пластиковые шкатулки янтарного цвета, миниатюры, эмалевые таблички с посвящениями, ювелирные изделия, реликварии, позолоченные иконы и один окаменелый палец святого. Мы остановились, чтобы записать номер реликвария святого Христофора.

Я выдвинула полку и посмотрела на изящно вырезанных на слоновой кости миниатюрных кабанов и единорогов, пока Рейчел записывала цифры на листе бумаги. Кроме того, я заметила несколько ячеек, в которых отсутствовали экспонаты.

– Куда все это делось? – спросила я, указывая на пустые места.

– Наверное, забрали на выставку, – сказала Рейчел, заглядывая мне через плечо. – Или перевезли куда-нибудь на время.