Затворницы. Миф о великих княгинях

Торжественное освящение храма состоялось 3 сентября 1532 года. На нем присутствовала не только великокняжеская семья, но и братья Василия III, удельные князья Юрий Дмитровский и Андрей Угличский, а также московское духовенство и знать.

Праздничные торжества продолжались три дня: молебны чередовались с пирами и увеселениями.

Елена с удовольствием прогуливалась по открытым галереям Вознесенского храма и любовалась широкими далями за Москвой-рекой. Вскоре ей предстояло вновь стать матерью. Маленький Иван, по обычаям того времени, находился под бдительным надзором мамок и нянек. Посторонним до пятилетнего возраста видеть его не полагалось.

Сын Юрий родился 30 октября того же 1532 года (в некоторых изданиях ошибочно указан 1533-й). Появление второго ребенка еще больше обрадовало Василия III — теперь он был уверен, что корень его не погибнет и все его дела окажутся в надежных руках наследников. Правда, позже выяснилось, что Юрий «несмыслен и прост и не годен ни на что доброе», то есть попросту слабоумен. Но отец об этом вряд ли успел узнать.

Крещение второго сына проходило тоже очень торжественно — в Троице-Сергиевом монастыре у раки святого игумена. Крестными отцами стали переяславский игумен Даниил (как и у Ивана) и троицкий игумен Иоасаф Скрипицын (будущий митрополит).

Окончательно успокоившись насчет будущего престола, весь следующий 1533 год великий князь провел в разъездах. Он не знал, что это последний год его жизни.

Снова к Елене в терем полетели письма, полные вопросов о сыновьях: «Ты б и впредь о своем здоровье и о здоровье сына Ивана без вести меня не держала. И о Юрье-сыне ко мне подробно отписывай, как его станет вперед Бог миловать. Да и о кушанье сына Ивана вперед ко мне отписывай: что Иван-сын покушает, чтоб мне было ведомо».

Для ответов мужу Елене приходилось либо самой браться за перо, либо приглашать дьяка и самым подробным образом описывать свое состояние и особенности роста сыновей.

Вероятно, ей было приятно, что муж думает и беспокоится о семье и шлет и шлет нескончаемые письма в Москву.

Осенью по сложившейся традиции было решено вновь отправиться в Троице-Сергиев монастырь для празднования Сергиева дня 25 сентября. После посещения обители Елена с маленькими детьми вернулась домой. Василий же с братом Андреем и многочисленной свитой поехал к Волоку Дамскому на охоту за зайцами. Ничто не предвещало скорой беды.

Смерть мужа-государя

Около села Озерище великий князь, ехавший верхом, почувствовал сильную боль на сгибе левого бедра. Оказалось, там образовалась багровая болячка величиной с булавочную головку.

По мнению современных врачей, у Василия был периостит — гнойное воспаление надкостницы, вызванное какой-либо травмой или простудой. Заболевание это не смертельно и сейчас успешно лечится антибиотиками.

Василию Ивановичу следовало отлежаться, побыть в тепле, но он не хотел менять своих планов из-за небольшого прыща. Превозмогая боль, он вновь вскочил на коня и отправился на пир в имение своего любимца Шигоны Поджогина. Во время обильного застолья великий князь забыл о болячке, однако на следующий день с трудом дошел до бани, где обычно приходили в себя после чревоугодия.

После парной Василий почувствовал себя лучше и, увидев, что погода ясная и сухая, решил поохотиться с братом Андреем. Псари отпустили в поле собак, князья сели на лошадей и поскакали за ними. Однако через две версты из-за резкой боли в левой ноге Василий решил вернуться. Он подумал, что хорошее застолье поможет ему забыться, и приказал накрыть столы. Но после пира ему пришлось лечь в постель и больше с нее не вставать. Болезнь усиливалась, и великий князь попросил Михаила Глинского привезти из Москвы иностранных лекарей, но при этом ничего не сообщать Елене, чтобы заранее ее не пугать.

Хотя Василий не позволял жене и детям обращаться к врачам, но на себе их науку решил испробовать.

Лекари осмотрели больное место, посовещались и сказали, что болячка — не что иное, как заурядный фурункул. Чтобы ускорить его созревание, они стали прикладывать печеный лук и пшеничную муку, смешанную с медом (сейчас эти средства считаются народными). В итоге образовался гнойник, и следовало дождаться, когда он прорвется.

Но великий князь не хотел жить в деревне и приказал слугам отнести его на носилках в резиденцию бывшего волоцкого удельного князя. Поскольку стояла поздняя осень и хороших дорог не было, то путешествие затянулось и больной в довершение всего простудился.

На Волоке лекари начали прикладывать к фурункулу специальную мазь, и он прорвался. Однако количество гноя всех испугало — до таза в день. Вскоре больному стало хуже: в груди появилась тяжесть и пропал аппетит. Тогда врачи дали ему слабительное (какие-то горошки и семена), но и это не помогло.

Тут-то великий князь понял, что дела его плохи и пора подумать о завещании. Тайком от всех он отправил наиболее близкого ему дьяка и постельничего в Москву за списком духовной грамоты, составленной до рождения сыновей.