Завершившие войну

— Однако, — Михайлов цокнул языком, как показалось Саше, не без восхищения. — У вас есть хватка. Не люблю позволять выкручивать себе руки. Тем не менее мне действительно нужен равноправный партнер, а не ручной комиссар. Так что мой ответ — да.

— Это еще не все! Боевые действия на Тамбовщине надо прекратить. Всех заложников немедленно освободить. Как и красноармейцев из концентрационных лагерей.

— Я слышал, что вы несколько наивны, — поморщился Михайлов. — Или прикидываетесь наивной, чтобы добиться своего коротким путем. Но это уж чересчур. Вы ведь понимаете, что армией командует не министерство финансов? И даже не ОГП. Для этого нужно, чтоб политика народной беды показала хоть какие-то результаты. Мне, однако, не нравится эта война, где обе стороны по существу только обогащают иностранные державы. Я буду пытаться ее прекратить. Вы можете мне помочь. Или стоять в красивой позе. А что до концлагерей… Это тоже было неправильное решение. Но вы можете найти для десятков тысяч истощенных людей место в нашей экономике? То есть гарантировать, что они не отправятся грабить и без того голодающее сельское население. Я без сарказма спрашиваю. Это часть нашей программы, вот только удастся ли ее выполнить…

— Необходимо выполнить, — сказала Саша.

— Я надеюсь, вы поймете друг друга, — улыбнулась Вера. — В вас обоих политический цинизм сочетается с искренней болью за народ. Саша, не смотрите, что этот жирный боров непрерывно жрет. Так уж он устроен: ему нужны устрицы и стейки, но чтоб все это получать, ему удобно жить в стране, где у каждого бедняка будет его кусок хлеба.

Они определенно спят вместе, поняла Саша, причем отношения это неравные. Он смотрит на нее с беспомощным обожанием, она на него — со снисходительным интересом.

— Кстати, насчет еды, — оживился Михайлов. — Вы, Саша, нарочно ничего не едите, чтоб меня пристыдить? Ей-богу, давайте оставим эти детские манипуляции. Вот, попробуйте сыр. Превосходный бри, прямая поставка из Парижа.

— Вот этот сыр, что ли? — Саша поморщилась. — Извините, но он, кажется, испортился. Запах характерный. Мы в армии даже в голодные времена такие продукты выкидываем. Такое есть — себе дороже выйдет.

Михайлов и Вера с улыбкой переглянулись.

— Ничего, Саша, вы привыкнете, — сказал Михайлов. — Жить можете у меня. Работы много, сроки сжатые, нет смысла кататься куда-то каждый день. Да и документы мы будем создавать такие, каким не стоило бы покидать мой дом раньше времени. Места у меня полно, в половине дома я и не помню уже, что находится, но вроде какие-то гостевые комнаты там были. У полковника Щербатова ведь возражений не возникнет?

Саша пожала плечами:

— Если вы про личные обстоятельства, то ему, право же, все равно. А вашу политику народной беды он поддерживает?

— Скажем так, склоняется к ней. Его решение будет зависеть от того, насколько убедительную программу нам с вами удастся составить в ближайшие две недели. Придется поработать.

Саша решила, что действительно пора уже что-то съесть. Из того, что стояло на столе, менее всего опасений вызывала пшеничная булка. Саша взяла хлеб, запила его красным вином.

— И да, чуть не забыл, — сказал Михайлов. — Вам предстоит пройти через церковное покаяние. Такова процедура, с Церковью нам теперь приходится считаться; тем более что политику народной беды она готова поддержать, а это дорогого стоит. Уже составляются списки ценностей, которые Церковь готова продать ради помощи голодающим. И в примирении воюющих сторон церковники хотят принять деятельное участие. Не упускают случая усилить свое влияние, хитрые бестии. Так что без покаяния не обойтись.

— Это долго?

— Как правило, да. Люди живут в монастыре неделями. Эх, посмотрел бы я, как вы стали бы часами бить земные поклоны и непрерывно повторять какие-то там молитвы. Немного смирения пошло бы вам на пользу. Но увы, у нас нету времени на эти аттракционы. Ограничимся исповедью у какого-нибудь влиятельного старца.

— И раз уже мы теперь ничего от нашего комиссара не скрываем, — вступила Вера. — Каин, вот список тех, кто будет арестован сегодня ночью. Понимаете, Саша, за ошибки следует расплачиваться. Так это у нас теперь делается.

Саша припомнила, что в газетах действительно мелькали сообщения об аресте тех или иных начальников департаментов или товарищей министров. Тогда она особо в это не вникала — не думала, что грызня внутри Нового порядка когда-нибудь станет ее заботой.

Михайлов взял в руки список, просмотрел. На его лбу пролегла вертикальная складка. Он достал из кармана сюртука золотую самопишущую ручку и сделал какие-то отметки, потом вернул лист Вере.

— Вот этих не надо бы трогать, — сказал он. — Они полезны.

— Ты можешь вычеркнуть только две фамилии, — мягко ответила Вера. — Мы об этом говорили.

Михайлов открыл было рот в попытке спорить, но передумал. Внес еще поправки. Вера просмотрела список, кивнула:

— Я отойду отдать распоряжения.

Дверь кабинета закрылась за ней. Михайлов выпил дорогой коньяк залпом, будто самогон.