Завещание

И это было после того, как Алисса увела нас к своей машине. Отвезла нас в город и припарковалась за своим салоном. После того, как впустила нас, включила свет и приготовила педикюрное кресло. После того, как я заглянула в ее салон, который выглядел не как «Дом Красоты Мод», а скорее, как шикарный спа-салон, который можно найти в Нью-Йорке, Лос-Анджелесе или даже Париже. Он был оформлен в золотистых, серебристых и сливочных тонах с очень привлекательными современными светильниками, свисающими с потолка в форме множества хрустальных абажуров, отбрасывающих призмы света.

Это было после всего, и я посмотрела на нее, и увидела, что она смотрит на меня с теплым беспокойством в карих глазах, и она заявила:

— Я целыми днями утопаю в плаксах, делаю это дерьмо в течение многих лет. Я узнаю такое лицо, когда вижу его. Так расскажи мне.

Именно тогда я подняла руки, закрыла лицо ладонями и разрыдалась.

Я ревела в течение некоторого времени, прежде чем мне в руку, которую она убрала от моего лица, не втиснули большую кучу салфеток, и я обратила к ней заплаканные глаза.

— Расскажи мне, — настаивала она.

Я не знала почему, может, дело было в ее тоне, в добром взгляде, в том, что Джейк рассказывал мне о ней.

Но я сделала это.

Я вытерла лицо, высморкалась и рассказала:

Всё.

Я рассказал ей, как мой дед обращался с моей бабушкой. Как мой отец и дядя поступали также, когда росли, по-своему, делая именно то, чему они научились от своего отца. Неуважению к ней. Словесно оскорбляя ее. Попадая в неприятности. Пьянствуя. Делая ее жизнь, которая и так была сущим адом, намного хуже. И им было наплевать. Им всегда было наплевать.

Я рассказала ей о своем первом воспоминании о матери и отце и еще о нескольких других.

Я рассказала ей об Энди. Как он был прекрасен. Как он был лучшим первым парнем в мире. То, как он, казалось, понимал, что мой отец был ужасен, и как он пытался многими чудесными способами компенсировать это. Как был со мной очень нежен. Как был очень осторожен, держа наши отношения в секрете. Как я услышала от своей подруги Алисии, что после того, как мой отец причинил мне боль, он совсем слетел с катушек, и полиция должна была забрать его после того, как он ворвался в дом моего отца и кричал на него и громил все кругом.

Я рассказала ей, чем все закончилось и как закончились мои отношения с отцом.

Рассказала, как оставила Энди.

Рассказала ей о бабушке. Как она спасла меня, заботилась обо мне, сделала меня снова целой.

Рассказала, как поступила в университет, была беззаботной и счастливой, встретила харизматичного, красивого сокурсника, влюбилась и переехала к нему после окончания учебы.

Рассказала, как он тогда запугал меня своим темпераментом и, в конце концов, избил. Я рассказала ей о том, как снова сбежала к бабушке, нашла Генри, надела на себя маску и жила со своей ложью.

Я рассказала ей о смерти бабушки, о завещании, о том, что бабушка отдала меня Джейку, а Джейк взял меня. И, наконец, я рассказала ей все, что произошло с тех пор, с Джейком, с Джейком и Микки, с Джейком и Генри, закончив душераздирающей встречей с Генри всего несколько часов назад.

Во время всего этого она работала над моими ногами, ногтями и слушала. Женщина, которая в нашем недолгом с ней общении едва ли позволившая вставить мне хоть слово, не сказала ничего, кроме нескольких «ладно», «мм-хм», «дерьмо», «вот черт» и тому подобное.

Но когда я закончила, она посмотрела мне прямо в глаза и заявила:

— Сестренка, это чертовски сумасшедшая гребаная история.

И как ни странно, ее слова, ее взгляд на вещи, ее подтверждение того, что я знала в своем сердце, было правдой, казались глубокими. Настолько глубокими, что это открыло что-то внутри меня, что казалось, будто оно засияло, начиная сжигать последние остатки моей маскировки.

— И услышав это, ты становишься еще более легендарной, чем была раньше, — продолжала она.

То, что она сказала раньше, было приятно.

Это, однако, смутило меня.

— Прошу прощения? — спросила я.

— Девочка, твой отец мудила из мудил, мать тебя бросила, твой первый мужчина жестко тебя отымел? — спросила она, покачала головой и продолжила. — Это сломало бы многих женщин. Особенно, то дерьмо, что происходило с самого рождения. Даже раньше, ты знала, что твоя бабушка жила такой же жизнью. Гребаное сумасшествие. А ты? — еще одно покачивание головой. — Ты не сломалась. Ты заполучила шикарную работу рыскать по всему земному шару с самыми крутыми из крутых, пропитываясь всем этим стилем, и возвращаешься обратно в мир. Ты долбаный чемпион.

— Но… гм… — пробормотала я. — Тебе не кажется, что это довольно слабо, что я спряталась и не…

— Деточка, мы все делаем то, что должны делать, чтобы выжить. Ты выжила на дизайнерских платьях, билетах на самолет первого класса, шампанском и икре. — Она улыбнулась мне. — Думаю, ты все сделала правильно.

Я не думала об этом в таком ключе.

И, думая об этом вот так, мне пришло в голову, что я действительно это сделала.